[Alexa]

Хунно-китайская война III-II вв. до н.э.

Опубликовано Древний мир. Сборник статей в честь академика В.В. Струве. М.,1962.

Обычно принято считать, что пограничные столкновения китайцев и их кочевых соседей - хуннов протекали в форме разбойничьих набегов варваров на культурные земледельческие области. Такая трактовка вопроса была тем более соблазнительна, что она имела массу аналогий в истории.

Однако путь аналогий нередко приводит к искажению исторической действительности.

Прежде всего хуннов нельзя ставить в один ряд с перечисленными кочевыми и бродячими народами. Об этом говорят их высокая материальная культура и сложная социальная организация. Но самое основное - ход событий, четко прослеживаемый с III в. до н.э. Он не только опровергает самую возможность предположения о беспорядочной пограничной войне, но дает возможность установить истинные причины трехвековой борьбы империи Хань и державы Хунну.

Ряд возможных причин следует отбросить сразу. С обеих сторон не было стремления к территориальным захватам: китайцам не нужны были хуннские степи, где они не могли заниматься земледелием, а хуннам - орошенные долины, так как там было неудобно пасти скот. Оба народа, несмотря на глубокие различия в культуре, были на достаточно высокой степени развития, чтобы наладить торговый обмен продуктами, и уж, конечно, неприемлема точка зрения, приписывающая хуннам специфическую прирожденную свирепость. В самом деле, войны хуннов с северными, восточными и западными соседями крайне редки, а с Китаем они воевали трижды. Первая исследуемая здесь война принесла победу хуннам, вторая (133-90 гг.) кончилась вничью и третья (I-II вв.) повлекла за собой уничтожение державы Хунну. Источник по рассматриваемому вопросу только одни - "Исторические записки Сыма Цяня" (переведенные на русский язык Н. Бичуриным). Несмотря на то, что изложение захватывающе интересно и принадлежит перу гениального историка, в литературе вопроса не достигнуто должной степени приближения к исторической действительности. Работа профессора Сорбонны Дегиня [1] устарела. Книга Паркера лишена ссылок на источник [2]. Кордье интересуется историей собственно Китая и не уделяет достаточно места его соседям [3]. Макговерн, подробно излагая историческую канву, находится под обаянием источника, что мешает в ряде случаев критическому восприятию трактовки событий [4]. Работа Г.Е. Грумм-Гржимайло посвящена, главным образом, вопросам исторической географии и палеоэтнологии, а не истории [5].

Поэтому имеет смысл обратиться непосредственно к источнику. При тщательном исследовании вполне возможно восстановить ход событий с достаточной полнотой.

Граница между китайскими и степными княжествами проходила по линии Великой стены. Хунны владели склонами хребта Инылань, который был их военной и экономической базой. Значение этой территории весьма полно и вместе с тем лаконично изложено в ретроспективном разделе доклада чиновника Хэу Ина. "Сии горы привольны лесом и травою, изобилуют птицею и зверем. Модэ-шаньюй, утвердившись в сих горах, заготовлял луки и стрелы и отсюда производил набеги. Это был зверинец его... От Шамо на север... земли ровные, лесов и травы мало, но более глубокие пески... Когда хунны предпринимают произвести набеги, то мало имеют скрытных мест для убежища. От укрепленной границы на юг лежат глубокие горные долины, трудные для подхода. Пограничные старики говорят, что хунны после потери хребта Иньшань не могут без слез пройти его" [6].

Разъединенные китайские княжества эпохи Борющихся царств не могли выбить хуннов из этой позиции, но объединенный Китай легко справился с этой задачей. В 214 г. до н.э. полководец Мын Тянь занял Ордос, отогнал хуннов на север от Иньшаня [7] и закончил строительство Великой стены, что рассматривалось китайскими военными специалистами той эпохи как преступное недомыслие: "Цинь Ши-хуанди, не перенося и малейшего стыда, не дорожа силами народа, сбил Долгую стену на протяжении 10000 ли. Доставка съестных припасов производилась даже морем. Но только что кончилось укрепление границы, как Срединное государство внутри совершенно истощилось в силах, и Дом Цинь потерял престол" [8]. Иными словами, по мнению автора цитаты, не было смысла создавать укрепления, которые нельзя было оборонять, ибо даже великий Китай не мог выделить достаточно воинов для постоянной гарнизонной службы на столь длинной границе. Действительно, Великая стена не остановила хуннов. Последнее десятилетие III в. до н.э. ознаменовалось двумя коренными переворотами. В 209 г. хуннский наследник престола, убив отца и брата, захватил власть и установил подобие диктатуры; 24 хуннских рода были подчинены строгой военной дисциплине; за попытку уклонения полагалась смертная казнь. Была регламентирована система чинов: династических, занимаемых "исключительно родственниками шаньюя, родовых, принадлежащих старейшинам, и служилых. Здесь невозможно разобрать всю организацию сложившейся державы Хунну, но смысл ее заключался в консервации существовавшего патриархально-родового строя, причем силы, толкавшие общество по пути развития, были с этого момента обращены вовне, т.е. на внешнюю завоевательную политику. Благодаря этому хунны достигли господства над народами" [9], покорив своих восточных соседей - дунху и отбросив на запад юэчжей.

А в Китае военная тирания, установленная Цинь Ши-хуанди, восстановила все слои китайского населения против династии. Как только борьба придворных клик, вспыхнувшая сразу после смерти императора-завоевателя, ослабила режим, по всей стране прокатилась волна восстаний. Сопротивление правительственных войск было сломлено, столица сожжена, но вслед за этим последовала гражданская война между победителями.

За время гражданской войны Китай потерял все захваченные территории. В 205 г. до н.э. хунны вернули себе склоны Иньшаня и завоевали Ордос, населенный в то время кочевыми племенами лоуфань и баянь. По-видимому, тогда же, в 205 г., или, может быть, в следующем, 204 г., Модэ-шаньюй проник в горную страну вокруг озера Кукунор, где ему добровольно подчинялись кочевые тибетские племена кянов [10]. Охватив Китай с северо-востока, севера и запада, хуннский шаньюй собрался диктовать условия мира. На это никак не мог пойти император, "сын Неба", по традиции - высшая власть во всем мире. Война была неизбежна.

В 203-202 гг. до н.э. Модэ вел войну на северной границе, где подчинил племя хуньюй, родственное хуннам, узюй-юэши-кипчаков, динлинское племя, обитавшее на север от Алтая, их восточных соседей - динлинов, живших на северных склонах Саян от верхнего Енисея до Ангары, гигунь-кыргызов, занимавших территорию в Северо-Западной Монголии, около озера Хиргис-Нур [11], и неизвестный народ цайли. Обеспечив свой тыл, Модэ снова обратил внимание на Китай. В 202 г. гражданская война в Китае закончилась победой Лю Бана, основателя династии Хань, принявшего титул Гао-ди. Но страна еще не оправилась от разрухи, и в это время с севера хлынули хунны. Они осадили крепость Май, и комендант ее, князь Хань Синь, вынужден был сдаться. По китайским представлениям, сдача была равносильна измене и означала переход в подданство победителя. Никакие обстоятельства не извиняют сдавшегося, так как предполагается, что он мог покончить самоубийством, а раз этого не сделал, значит изменил долгу. Поэтому для князя Хань Синя все пути отступления были отрезаны, и он стал верно служить новому господину. Хунны успешно двигались на юг и, перейдя хребет Гоучжу, подошли зимой 200 г. к столице Северного Шаньси городу Цзиньянь (совр. Тайюань). Гао-ди лично повел войска против них, но из-за сильных морозов почти треть ратников обморозила руки и не могла натягивать тетиву с достаточной силой. Модэ применил хитроумный прием: притворным отступлением он завлек лучшие китайские части в засаду и окружил авангард китайской армии вместе с самим императором в деревне Байдын, недалеко от города Пинчэн. Общая цифра китайской армии определялась в 320 тыс. В это число входила вся войсковая обслуга, составлявшая в восточных армиях от половины до четырех пятых личного состава. Численность войска хуннов (400 тыс.) явно преувеличена. (Любопытно, что Модэ имел уже четыре войсковых подразделения, определявшихся мастью лошадей: вороные, белые, серые и рыжие.)

Семь дней окруженное китайское войско без пищи и сна выдерживало беспрестанные нападения хуннов. Наконец китайский лазутчик добрался до жены Модэ и сумел подкупить ее. Она стала советовать мужу помириться с Гао-ди, так как на завоеванных китайских землях хунны все равно не смогут жить.

Это соображение, а в еще большей степени подозрение в неверности князя Хань Синя, не приславшего своевременно обещанного подкрепления, заставили Модэ отказаться от победы, и он приказал открыть проход войскам Гао-ди. Китайские войска прошли через открытый проход с натянутыми и обращенными в сторону хуннов луками и соединились с главными силами, а Модэ повернул назад. Этот поход хуннов - один из крупнейших, тем не менее хунны очень незначительно продвинулись в глубь Китая. Вся кампания развернулась в Шаньси: города Май и Пинчэн лежали в 90 и 40 км от границы, а Цзиньянь - в 250 км. Под Пинчэном, у деревни Байдын [12], сосредоточились все военные действия, и вся армия хуннов должна была располагаться в горной котловине (30х40 км). Даже если считать, что у хуннов не было заводных лошадей, на каждого всадника приходилось 30 кв. м. Абсурдность очевидна: если бы войско хуннов насчитывало 400 тыс., то это было бы не поле боя, а Ходынское поле. Очевидно, Сыма Цянь преувеличил хуннские силы в десять-двадцать раз. Если предположить, что силы Модэ равнялись 20-40 тыс. всадников, станет понятно, почему он искал мира, ведь огромная китайская армия, растянувшаяся почти на 600 км, даже при полной потере авангарда была сильнее войска Модэ. Однако положение Гао-ди тоже было острым: с ним была окружена его личная охрана, основная опора его только что установившейся власти. Если бы хунны ее истребили, то в тылу у них смело могли провозгласить иную династию, так как претендентов на власть в Китае в то время было много.

Гао-ди, видя бессмысленность дальнейшей войны, отправил посла заключить договор "мира и родства", что "несколько приостановило Модэ" [13]. Договор "мира и родства" состоял в том, что китайский двор, выдавая царевну за иностранного владетеля, обязывался ежегодно посылать ему условленное в договоре количество даров. Это была замаскированная дань.

Война продолжалась. Хань Синь и его сторонники опустошали северные области Китая. В 197 г. до н.э. восстал начальник войск уделов Чжао и Дай Ченхи и перешел на сторону хуннов. Китайское войско под предводительством Фань Кхуая после двухлетней войны подавило мятеж, но не решилось выступить за границу, так как вспыхнул новый мятеж в княжестве Янь (на территории области Хэбей). Вождь повстанцев Лу Гуань перешел к хуннам, их набегам подверглись и восточные области Китая. Измены военачальников были столь часты, что стали привычным явлением. Измученный неудачами Гао-ди умер в 195 г. до н.э. За малолетством наследника регентшей стали императрица-мать Гао-хэу. Развал империи при ней еще более усилился. В 192 г. Модэ предложил императрице вступить с ним в брак. По его понятиям, это означало, что китайская империя должна пойти в приданое за супругой, и он надеялся таким образом приобрести весь Китай. Императрица так разгневалась, что хотела казнить послов и возобновить войну, но ее уговорили не обижаться на дикаря, и Модэ был послан вежливый отказ, мотивированный престарелым возрастом императрицы. Вопреки опасениям китайских министров хуннский владыка удовлетворился ответом и не обрушил на истощенный и обессиленный смутами Китай свои войска.

Минуло восемь лет, но страх перед хуннами еще не прошел. "...В песнях пели: "Под городом Пин Пьхин-чен (Пинчэн. - Л.Г.) подлинно было горько: семь дней не имели пищи, не могли натягивать лука" [14]. Молодая неокрепшая империя не могла еще отразить внешнего врага, и тем не менее Модэ не начал войны. Причиной тому было отнюдь не его миролюбие. На западной границе не прекращалась упорная война с юэчжами, подробности которой в наших источниках не отражены. Насколько легко дались Модэ победы над дунху и саяно-алтайскими племенами, настолько тяжелой оказалась борьба с западными кочевниками. Модэ, не желая распылять силы, оставил в покое Китай. Таким образом, он дал время Ханьской династии оправиться и укрепиться. Правительство императрицы-регентши расправилось с непокорившимися пограничными воеводами, большая часть которых погибла в борьбе. Наиболее упорные бежали в Северо-Западную Корею, где основали государство Чосон. Насколько важно было для хуннов сберечь силы, видно из следующего факта. В 177 г. один из пограничных хуннских князей напал на Китай и начал разорять границу. Император Сяо Ван-ди мобилизовал 85 тыс. конницы и колесницы для отражения врага, но хунны ушли за границу. Сяо Ван-ди собирался перенести войну в Степь, но восстание воеводы Син Гюя заставило его отказаться от немедленного выступления. Прежде чем намерения китайцев выяснились, от хуннов прибыло посольство с извинениями и сообщило, что провинившийся князь был убран с границы и послан на запад. Там он искупил свою вину победой над юэчжами. Из письма хуннского шаньюя мы узнаем, что лишь в 177 г. до н.э. хуннским войскам, стянутым со всей страны, удалось разбить юэчжей. Китайский двор, учитывая силу хуннов, принял посольство с извинениями и в 174 г. до н.э. установил с ними мирные взаимоотношения. По договору 174 г. Хуннская держава была признана равной с Китайской империей и государи именовали друг друга братьями. Это был беспримерный успех для хуннов: до сих пор ни один варварский князь не мечтал равняться с китайским императором. Модэ умер в том же 174 г., достигнув такого величия, о котором в начале жизни не смел и помышлять.

Обратимся к анализу описанных событий. Как мы уже видели, война со стороны хуннов велась не путем разбойничьих нападений мелких шаек, а организованными действиями хуннских войск. Исследователя не должно обманывать то, что тактика хуннов была основана на предельной мобильности войск: нестратегические задачи решались путем изнурения противника не менее радикально, чем путем боя. Да и при колоссальном численном перевесе китайцев мелкие отряды не могли бы достичь никаких успехов.

Ясны и политические цели Модэ-шаньюя. Во-первых, он считал необходимым установить "естественную границу", и эта цель была достигнута. Затем, растущие потребности его окружения вынуждали его добиваться получения из земледельческого Китая тех продуктов, которых не могла дать его родина. Эти продукты высылалась в виде подарков. Наконец ему был необходим престиж, чтобы воздействовать на своих степных подданных, и этого Модэ добился: император назвал его "братом". Получив все, что было ему нужно, он со спокойной совестью заключил мир. Но Модэ не учел того, что не только его родственники, но и все хунны захотели наряжаться в шелка и полотно и лакомиться китайским печеньем. С их настойчивым желанием были вынуждены считаться сын и внук Модэ-шаньюя - Лаошань - и Гюньчень-шаньюи.

"Основать империю, сидя на коне, можно, но управлять ею с коня нельзя", - сказал однажды Елюй-Чуцай, правитель эпохи Чингисхана. Эти слова полностью относятся к государству Модэ-шаньюя. Это понимал основатель Хуннской империи. Не имея среди своих соратников образованных людей, он к концу своего правления стал широко пользоваться услугами китайских перебежчиков, составлявших для него дипломатические послания к китайскому двору. Лаошань-шаньюй следовал по отцовскому пути, и когда евнух Юе, насильно посланный к нему в составе посольства из Китая, захотел перейти на сторону шаньюя, он был принят и обласкан. "...Юе научил шаньюевых приближенных... обложить податью народ, скот и имущество" [15]. Это знаменовало огромный переворот во внутренних отношениях хуннского общества. Налоги, поступавшие шаньюю и его приближенным (а все они были его родственники), выделили шаньюев род из числа прочих и дали ему большую власть.

Прямым следствием этого было принятие шаньюем титула "Рожденный небом и землею, поставленный солнцем и луною. Хуннуский Великий шаньюй" [16]. Тут мы уже видим, что шаньюй основывал власть на "божественном авторитете", а не на воле народа, который, по его мысли, должен повиноваться. Новые прерогативы шаньюя столь противоречили старому порядку, что, казалось бы, народные массы должны были возмутиться и воспротивиться, но этого не произошло. Наоборот, власть шаньюев пользовалась непререкаемым авторитетом. Хунны не даром уступили свою древнюю свободу. Они получили за нее такую цену, которая, видимо, удовлетворила их. Значительная часть доходов от добычи и дани с покоренных племен оставалась в руках воинов, и хуннские женщины сменили овчины на шелковые платья. Наряду с кумысом и сыром хунны полюбили вино, хлеб и китайские лакомства.

Проницательный Юе, искренне преданный новому господину, указывал на опасность таких перемен. "Численность хуннов, - говорил он Лаошань-шаньюю, - не может сравниться с населенностью одной китайской области, но они потому сильны, что имеют одеяние и пищу отличные (своеобразные. - Л.Г.) и не зависят в этом от Китая. Ныне, Шаньюй, ты изменяешь обычаи и любишь китайские вещи. Если Китай употребит только 1/10 своих вещей (на подкуп. - Л.Г.), то [все] до единого хунны будут на стороне Дома Хань... Получив от Китая шелковые и бумажные ткани, дерите одежды из них, бегая по колючим растениям, и тем показывайте, что такое одеяние прочностью не дойдет до шерстяного и кожаного одеяния. Получив от Китая съестное, не употребляйте его, и тем показывайте, что вы сыр и молоко предпочитаете им" [17].

Программа Юе была невыполнима. Но последствия изменения быта сказались через 50-75 лет, а пока все, казалось, обстояло благополучно. Так как большая часть продуктов, столь приятных хуннам, находилась в Китае, то вполне естественно возникло стремление увеличить приток их. При Модэ и Лаошане они притекали тонкой струйкой в виде "подарков" шаньюю, который сам должен был делиться со своими подданными. Для того чтобы избежать необходимого дележа, шаньюй попытались установить правильную меновую торговлю с Китаем, но встретили резкое противодействие китайского правительства.

Дом Хань установил внутри Китая систему налогового обложения, которая должна была выкачать у населения весь избыток продуктов, чтобы на эти средства содержать большое войско. Вполне понятно, что сосредоточение внешней торговли в руках государства было необходимо, так как оно давало требуемые доходы и позволяло регулировать цены. От этого страдало, во-первых, китайское податное население, а во-вторых, хунны, получавшие при этой системе значительно меньше тканей и хлеба. И тем и другим хотелось наладить прямой обмен, но тогда доходы ушли бы из казны китайского правительства, которому пришлось бы конкурировать с собственными подданными. Это противоречие не могло разрешиться без войны, и она не заставила себя ждать.

Покончив с юэчжами и развязав себе руки, Лаошань-шаньюй с 140 тыс. конницы [18] вторгся в 166 г. до н.э. в Северо-Западный Китай, "захватил великое множество народа, скота и имущества" и сжег летний дворец императора. Конные разъезды хуннов шныряли в 40 километрах от столицы Чанъаня. Император собрал до тысячи колесниц, 100 тыс. конницы и три вспомогательных корпуса, но пока войска готовились к выступлению, хунны ушли со всей добычей, не потеряв ни одного человека [19]. После этого в течение четырех лет хунны повторяли набеги и разорили все пограничные области; особенно пострадал Ляодун. Основной удар был нанесен с запада, из недавно завоеванных хуннами земель, и через области, населенные некитайцами. Военные действия развернулись в Бэйди (Восточное Ганьсу), стране "икюйских жунов", покоренных лишь в III в. до н.э [20]. Напрашивается мысль, что хунны смогли вторгнуться в центр Китая с помощью местного населения. Сам по себе поход не принес хуннам больших успехов, но он оттянул всю китайскую конницу на запад и позволил им из-за Иньшаня разграбить всю восточную границу. Наконец в 162 г. до н.э. император Сяо Ван-ди обратился к Лаошань-шаньюю с просьбой о мире; шаньюй послал с ответом данху (невысокий чин), что явилось пренебрежением. Данху привез китайскому императору в подарок двух лошадей, о качестве которых китайский летописец не упоминает. Несмотря на это, Сяо Ван-ди счел за благо не обижаться, принял дар и заключил мир. Для Китая этот мир был тяжелым и позорным: Китай и Хунну признавались двумя равными государствами, причем Китай "из сочувствия к холодному климату своего соседа обязывался ежегодно отправлять на север к хуннскому шаньюю известное количество проса и белого риса, парчи, шелка, хлопчатки и разных других вещей" [21]. Это была попросту дань. Перебежчики, согласно договору, не возвращались, но новые переходы возбранялись под страхом смертной казни. Договор показывает несомненный перевес Хунну над Китаем, но о свободной торговле в нем не говорится ни слова.

Лаошань-шаньюй умер в 161 г. до н.э., оставив своему сыну Гюньченю неразрешенную проблему торговли с Китаем. Гюнь-чень четыре года поддерживал мир, но, ничего не добившись, в 158 г. до н.э. возобновил войну. Два хуннских отряда, по 30 тыс. каждый (?!), ворвались в Китай с севера и с запада и, опустошив пограничные районы, ушли. Пограничная огненная сигнализация своевременно известила о начале набега, но быстро мобилизовать армию китайское правительство не сумело, и, когда китайские войска подошли к границе, хунны были уже далеко в степи. В 157 г. Сяо Ван-ди умер, и на престол вступил Сяо Цзинь-ди (156 г.). Междуцарствие сопровождалось борьбой партий. Побежденных ожидала расправа, и они, восстав, обратились за помощью к хуннам. Однако новое правительство справилось с внутренними затруднениями. В 154 г. восстание было подавлено, так как хунны его не поддержали. За это они получили то, к чему стремились: по договору 152 г. были открыты пограничные рынки для свободного обмена, и сверх того шаньюю была отправлена большая дань и китайская царевна в жены.

152 г. до н.э. был кульминационным периодом хуннского могущества и началом двадцатилетнего мира, нарушенного в 133 г. императором У-ди. Последний начал новую войну, продолжавшуюся до 90 г. до н.э. и окончившуюся лишь обоюдным истощением сил. Но специфика этой войны совершенно иная, и поэтому она должна быть рассмотрена особо.

Вернемся к первоначальному тезису. Если бы хунны были просто степные грабители, то, добившись таких успехов, они ни за что не прекратили бы войну и набеги. На самом деле наблюдалось совершенно иное: как только была решена проблема менового обмена, война прекратилась, и для обеих держав наступил период экономического роста. Установившееся положение устраивало хуннов и широкие слои китайского народа, но отнюдь не устраивало императорское правительство династии Хань.

На основании всего изложенного можно сделать общий вывод: не хуннское "варварство", а отрыв правящей верхушки Ханьской империи от народа и его интересов стимулировал кровавые войны, закончившиеся разгромом хуннского народа и падением династии Хань.

    Примечания

[1] Degulgnes. Histoire generate des Huns, des Turcs, des Mogols et des autres Tatares occidentaux avant et depuis J.C.Jusqu'a present. I. Paris, 1756-1758.

[2] Parker. The thousand of the Tatars. Shanhay.

[3] Cordier H. Histoire generate de la Chine et ses relations aves les pays etrangers depuis les temps les plus anciensjusqu'a la chute de la dynastie mandchue. I. Paris, 1920.

[4] Mc Govern. Early Empires of Central Asia. London, 1939.

[5] "Западная Монголия и Урянхайский край". Т. II; "Исторический очерк этих стран в связи с историей Средней Азии"/ Составлен Г.Е. Грумм-Гржимайло. Л., 1926.

[6] Бичурин Н.Я. (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. I. М.; Л., 1950. С. 94.

[7] Там же. С. 45.

[8] Там же. С. 107.

[9] Там же. С. 88.

[10] Бичурин Н.Я. (Иакинф). История Тибета и Хухунора. Ч. I. СПб., 1883. С. 17.

[11] Киселев С.В. Древняя история Южной Сибири. М., 1951. С. 560-561. - Гэгунь транскрибируется иногда как гянь-гунь.

[12] Там же.

[13] Модэ принял царевну, дары и признание себя государем, равным с китайским императором, но продолжал поддерживать Хань Синя и других повстанцев.

[14] Бичурин Н.Я. (Иакинф). Собрание сведений... I. С. 53.

[15] Там же. С. 58.

[16] См. там же.

[17] Там же. С. 57-58.

[18] Цифры на совести Сыма Цяня.

[19] Бичурин Н.Я. (Иакинф). Собрание сведений... I. С. 59.

[20] Бичурин Н.Я. (Иакинф). Собрание сведений... III. Указатель. С. 13.

[21] Бичурин Н.Я. (Иакинф). Собрание сведений... I. С. 60.^{http://gumilevica.kulichki.net/articles/Article24.htm}

[MSL]

Хазарская Атлантида

                                               

А.Алексин, Л. Н. Гумилёв

Опубликовано в журнале Азия и Африка сегодня. - 1962. - N 2. - С.52-53.

Великий русский естествоиспытатель Карл Бэр мечтал "построить мосты между науками", подразумевая под этим сотрудничество далеких друг от друга научных дисциплин, которое, как он предвидел, должно взаимно обогащать их, давать богатые научные и практические результаты. В какой-то мере примером такого сотрудничества явились наши совместные исследования - работы геолога, ищущего нефть и газ, и археолога, изучающего древние памятники.

Геолог задался целью получить данные о геологических сдвигах в низовье Волги, точно датировать их, чтобы определить зоны, в которых наиболее целесообразно организовать разведку нефти и газа.

Средствами геологической науки решить эту задачу невозможно. И здесь на помощь геологу приходит историк, который по археологическим находкам может установить возраст того или иного слоя. В свою очередь, геолог помогает археологу разобраться в древних физико-географических условиях исследуемого района, воссоздать картину прошлого.

На основе этих принципов мы построили нашу полевую работу в 1959-1961 гг. и в результате подошли к разрешению загадки хазарской культуры в низовьях Волги.

До сего времени, несмотря на длительные поиски, не было найдено ни одного погребения, ни одного черепка, которые можно было бы с уверенностью приписать хазарам. Даже само местоположение столицы Хазарии - города Итиля невозможно было установить, хотя в руках ученых имелись подробные описания, оставленные старыми арабскими географами.

Расчеты маршрутов перекочевок хазарского хана, сделанные профессором М.И.Артамоновым, позволяли предположить, что Итиль находился где-то около Енотаевки, на правом берегу Волги, или у села Селитряного - на левом берегу. Однако обследование сухих высоких берегов показало, что следов города домонгольской эпохи там нет.

Тогда исследования были перенесены в Волго-Ахтубинскую пойму, на которую до сих пор археологи внимания не обращали, и здесь, в устье речки Мангут, притока Ахтубы, были обнаружены фрагменты керамики хазарского времени, перекрытые более поздними речными наносами. Так первая же находка доказала, что археологические поиски до сих пор шли по неверному пути и что хазары жили в тех местах, которые в наше время затапливаются весенними паводками. Значит, тысячу лет назад весенние паводки Волги были меньше - очевидно, Волга была менее многоводна, - а следовательно, и уровень Каспия лежал ниже. Проверка этого парадоксального вывода подтвердила его правильность. Вот одно из доказательств.

В 60-х гг. VI века персидским шахом Хосроем Ануширваном была сооружена между горами и морем Дербентская стена, чтобы преградить северным кочевникам путь в Иран. Западный конец стены доходил до неприступных скал Кавказа, а восточный, согласно рассказам арабских географов, вырастал из моря. У края ее глубина достигала 1,5-2 метров. Камень для фундамента, писали арабы, доставляли на плотах из бурдюков и сбрасывали в море.

Спустившись на морское дно в аквалангах, мы увидели, что свидетельства арабских географов не совсем точны. Стена состояла из огромных тесаных каменных блоков, тяжести которых бурдюки не выдержали бы. Блоки эти укладывались непосредственно на естественном скальном основании, что могло быть осуществлено лишь на мелком месте. Но самое главное - конец стены и заключающая ее круглая башня находятся ныне на глубине 5,5 метра, иными словами, на абсолютной отметке минус 33,5 метра. Значит, уровень Каспийского моря в VI веке стоял на абсолютной отметке не выше минус 32 метра. Эти вполне достоверные данные позволили нам воссоздать карту древней Хазарии. Оказывается, дельта Волги простиралась значительно дальше к югу, и область обитания хазар была больше территории Нидерландов.

По ландшафту и микроклимату Хазария резко отличалась от окружавших ее сухих степей. По зеленым лугам текли неглубокие речки, окаймленные ивами и камышом. Протоки были полны рыбы и птицы, заливные луга служили прекрасным пастбищем для скота. Как и теперь, в дельте Волги вызревали сочные арбузы и прекрасный виноград. Все благоприятствовало садоводству и земледелию. Так и описывает свою страну хазарский царь Иосиф в Х веке: "Страна наша тучна, в ней очень много полей, лугов которым нет числа; все они орошаются из нашей реки и от реки получают растительность". Теперь, вопреки распространенному мнению, приходится признать, что хазары не были кочевниками - природа поймы и дельты открывала широкие возможности для оседлой жизни. Не исключено, что хазары практиковали отгонное скотоводство, однако основные районы кочевок - окружающие Хазарию степи - были населены другими народами, не хазарами. Широкая разведка, проведенная нами в 1960 г., показала, что в Калмыцкой степи, на западе, и в Рын-песках, на востоке, всюду обнаруживаются фрагменты керамики VII-Х веков. Эта грубая, хорошо прожженная, лепная керамика была не хазарской. Что же помешало раньше обнаружить памятники этой богатой и разносторонней культуры, и почему она вдруг исчезла без остатка? Причиной этому, очевидно, были климатические изменения, которые повлекли за собой увлажнение Восточно-Европейской равнины во второй половине XIII века. Волга стала многоводной, и Каспийское море стало быстро прибывать. Повышение его уровня было отмечено и на южных берегах: в конце XIII века море поглотило так называемый Караван-Сарай в Баку, а в 1304 г. - персидский порт Абиверд. Об этом писал итальянский географ XIV века Марина Сануто: "Каспийское море год от года прибывает, и многие хорошие города уже затоплены".

На 12 метров поднялся уровень Каспия - до абсолютной отметки минус 20 метров. Дельта частью была залита, а частью превратилась в непроходимые камышовые джунгли. Под водой оказались почти все те земли, на которых располагались хазарские села и нивы. Да и севернее в пойме Волги возросшие весенние паводки уничтожили всякие следы хазарских поселений. Хазарию постигла судьба легендарной Атлантиды. Народ ее, лишенный родины, рассеялся в этническом конгломерате Золотой Орды.

Так в ходе совместной работы нам удалось приподнять завесу над тайной исчезновения Хазарии. Вместе с тем эта работа дала каждому из нас немало новых данных: археологу - об историческом прошлом низовьев Волги, геологу - о новых возможностях нефте- и газоразведки в этом районе.

[SEO]

Где она, страна Хазария?

Опубликовано в еженедельнике Неделя. - 1964. - 7-13 июня.

Задача, решение которой предлагается в этой статье, уже давно поставлена исторической географией. Вот ее условия, предельно кратко сформулированные М.И.Артамоновым в книге "История хазар": "До сих пор точно не установлено местонахождение главнейших городов Хазарии - Итиля и Семендера, неизвестны их вещественные остатки. Не обнаружены не только могилы хазарских каганов, но вообще неизвестны собственно хазарские погребения.

Иными словами, до сих пор не была открыта территория, на которой жил хазарский народ, хотя довольно точно были известны границы Хазарского каганата". Здесь же профессор Артамонов наметил путь к разгадке, утверждая, что только археологические поиски на Нижней Волге "прольют свет на вопросы, остающиеся не освещенными письменными источниками". Действительно, в 1960-1963 гг. Астраханская археологическая экспедиция Государственного Эрмитажа обнаружила не только хазарские могильники с богатым инвентарем, крепости, памятники искусства, следы поселений, но и составила карту распространения хазар в VI-Х веках. Ученые, сочетая достижения археологии, исторической географии и палеогеографии, добились большого успеха.

Хазары были многочисленны и богаты. Занимались они главным образом земледелием и рыболовством, а также отгонным скотоводством. Виноградники и сады были неотъемлемой собственностью каждого хазарского рода. Все это показывает, что хазары жили не в сухих степях, а по берегам рек волжской дельты. И действительно, повторный осмотр берегов Волги в 1959 г. севернее Астрахани убедил в том, что остатков хазарского города Итиля там нет, но в пойме, ныне заливаемой в полноводье, недалеко от села Селитряного, были найдены фрагменты керамики VII-Х веков, которые скрыли речные наносы слоем в 1,2 метра. В 1960 г. в дельте Волги, на высоком бугре Степана Разина, было найдено первое хазарское погребение. Это дало повод предположить, что уровень Каспийского моря в VII- IX веках был ниже, чем ныне.

Для проверки мы исследовали подводный конец Дербентской стены, находящийся ныне на глубине 5,5 метра. Опустившись на дно в аквалангах, мы установили, что стена построена не на насыпном молу, а непосредственно на скальном основании из сасанидских плит VI века, что технически возможно было сделать на глубине меньше человеческого роста. Следовательно, уровень Каспийского моря был на 4 метра ниже, чем теперь. Значит, дельта Волги простиралась на юг гораздо дальше, до спада глубин, и площадь Хазарии была на 50 тыс. квадратных километров больше. Это подтвердили находки хазарских поселений на мелководье Каспия в 15 км от берега. В VII- IX веках богатая Хазария представляла собой "прикаспийские Нидерланды".

Хазарские погребения обнаружены на многих буграх центральной дельты. Полностью раскопан могильник на бугре Степана Разина. Там обнаружено 20 погребений, из которых только пять принадлежат самим хазарам. Кроме того, есть трупосожжения, знаменующие эпоху VI-VII веков, когда Хазария входила в состав Западнотюркютского каганата, и трупоположения кочевников, союзников тюркютов и хазар: уйгуров, барсилов и печенегов. До нашего времени уцелела лишь ничтожная часть погребений. Эта находка объясняет нам, почему византийские авторы VII века путали хазар и тюрок, называя их попеременно обоими именами, а также проливает свет на взаимоотношения хазар с кочевыми соседями.

Могилы воинов тюркютского хана и хазарских женщин и детей расположены на тесном кладбище вперемешку, в одном слое, но с четкими интервалами между могилами не менее 1,5 метра. Это могло произойти лишь в том случае, если при погребении соседние могилы были видны. Очевидно, в VII веке они имели внешние признаки. Значит, кочевники и хазары не только умирали, но и жили поблизости и в согласии. Этот вывод из археологического исследования подтверждает соображения М.И. Артамонова, основанные на анализе письменных источников.

Мы наблюдаем не просто проникновение кочевников в дельту Волги, а их симбиоз с местным оседлым населением. При такой постановке проблемы становится понятно, почему тюркюты и хазары вместе ходили в Закавказье громить персов и почему византийские авторы смешивают их. Хотя это были разные народы, но держава их была единой. Хазар, барсилов, тюркютов и телесцев связывала не общность быта, нравов, культуры или языка, а общность исторической судьбы. Они были друзьями. И с этой точки зрения понятно, почему лишенная престола и гонимая на родине западная отрасль династии Ашина нашла убежище в Хазарии и правила там до начала IX века.

Подъем уровня Каспийского моря в Х веке и наступившее тогда многоводье Волги резко изменили положение Хазарии. Во-первых, протоки дельты стали проходимы для мелкосидящих ладей, и с Х века русы начали проникать водным путем в Каспийское море, что вызвало осложнение их отношений с хазарами. Во-вторых, площадь дельты сокращалась. Поля, пастбища и рыбные угодья оказались под водой. Население ютилось на бэровских буграх, спасаясь от наводнений. Экономика Хазарии рухнула.

В середине Х века абсолютная отметка уровня Каспия, по нашим данным, была равна современной. Это значит, что хазары потеряли около двух третей своей территории, а следовательно, и своего богатства. Выйти же в соседние степи хазары не могли, ибо там бродили воинственные гузы, союзники киевского князя Святослава, пошедшего в 965 г. войной на Хазарию. Разгром полузатопленной страны был неизбежен. Русские, победив, ушли, но гузы некоторое время занимали Хазарию, о чем говорят фрагменты их керамики, разбросанные в небольших количествах на буграх центральной дельты. Уцелевшие хазары обратились за помощью в Хорезм и получили ее ценой обращения в ислам. В этом оказалось их спасение. Когда море поднялось еще на восемь-девять метров и залило остатки хазарских поселений в дельте, а Волга половодьями уничтожила их в пойме, потомки хазар нашли прибежище в столице полумира Сарае и растворились в огромной Золотой Орде. Мусульманская вера позволила им механически стать татарами, как в XIII-XV веках назывались верноподданные хана улуса Джучиева.

Установив характер ландшафта, излюбленного хазарами, мы в 1963 г. перенесли наши исследования на Терек, в низовьях которого пытались найти прародину хазар. Однако оказалось, что хазарские памятники находились там, где позже возникли станицы гребенских казаков, таких же оседлых скотоводов, охотников и воинов, какими были хазары. На южной окраине песчаных дюн - бурунов - обнаружили много фрагментов керамики, сходных с той, которую мы находили в дельте Волги. Там же, около станицы Шелковской, расположена квадратная цитадель крепости, датируемая VII-Х веками, а так как в этом районе располагался город Семендер, первая столица Хазарии, и других аналогичных крепостей в долине Терека нет, надо думать, это цитадель Семендера.

Поскольку развалины Итиля, находившегося в пойме Волги, смыты Каспием в XIII веке и Саркел (на Дону) был заселен не хазарами, а гарнизоном из наемников-кочевников, наши находки приобретают большое значение. Мы должны отрешиться от традиционного взгляда на хазар как на кочевников. Географические условия, в которых развивалась хазарская экономика и культура, показывают, что здесь был возможен только оседлый образ жизни, основанный на садоводстве, охоте и отгонном скотоводстве.^{http://gumilevica.kulichki.net/articles/Article37a.htm}

[Alexa]

Биография тюркского хана в "Истории" Феофилакта Симокатты и в действительности
  

Впервые опубликовано // Византийский временник. - 1965. - Т. ХХVI. - С. 67-76.

{67}

Любимым литературным жанром древних тюрок было жизнеописание. Знаменитые орхонские надписи — либо автобиографии (надписи Тонью-кука и Альп Эль-этмиша), либо биографии (надписи Кюль-тегина и Бильге-хана), написанные близким родственником (Йоллыг-тегином).

Очевидно, и в VI в. автобиографии ханов составлялись, но памятников тюркской письменности от эпохи первого каганата до нас не дошло. Тем не менее одна биография сохранилась, хотя и фрагментарно. Это знаменитое письмо кагана тюрок к императору Маврикию, пересказ которого попал в «Историю» Феофилакта Симокатты [+1].

В отличие от семи других писем, приведенных Симокаттой полностью, текст письма кагана тюрок дан отрывочно и снабжен многословными пояснениями, весьма интересными сами по себе, но по отношению к письму имеющими только вспомогательное значение. Они настолько отличны от текста письма по интонации, что нетрудно отслоить их и выделить первоначальное содержание послания тюркского владыки в весьма приблизительном греческом переводе. Этот текст весьма важен как потому, что он является самым ранним произведением тюркской литературы, дошедшим до нас, пусть не в подлиннике и не полностью, так и потому, что это первоклассный исторический источник, проливающий свет на наиболее темную страницу истории первого каганата. На это уже однажды указывалось [+2], но установление жанра и тенденциозной направленности источника позволит нам извлечь из него еще несколько крайне ценных уточнений по наиболее спорным вопросам истории тюркютов.

Восстановление текста. Первая фраза письма переведена буквально: «Царю ромеев каган, великий владыка семи племен и повелитель семи климатов (областей) вселенной» [+3]. Дальше идет пересказ, который мы, выделив из контекста, для удобства комментирования перенумеруем.

(1) Разбив наголову [+4] вождя племени абделов (наговорю о тех, которые называются эфталитами), этот каган победил их и присвоил себе власть над ними.

{68}

(2) Сильно возгордившись этой победой и сделав Стембис-кагана [+5] своим союзником, он поработил племя абаров.

Затем идет разъяснение, что это не европейские авары.

(3) После того как абары были побеждены (я опять возвращаюсь к своему рассказу), одни из них бежали и нашли убежище у тех, которые занимают Табгаст.

Следует пояснение, что такое Табгаст.

(4) Другие из абаров, вследствие поражения низведенные до более унизительного положения, остались жить [+6] у так называемых мукри.

Краткая справка о мукри.

(5) Совершил каган и другое предприятие и подчинил себе людей племени огор.

Идет длинное объяснение, кто такие огоры и предки европейских аваров — уары и хунны.

(6) Когда племя огор было окончательно побеждено, каган предал вождя племени (έθνάρχην) колхов на истребление мечу. Из этого племени во время войны было уничтожено триста тысяч человек, так что непрерывным рядом убитых была покрыта дорога на расстоянии четырех дней пути.

Кто такие колхи, Феофилакту казалось незачем объяснять, это и так было ясно его читателю.

(7) Когда победа столь явно улыбнулась кагану, у тюрок началась междоусобная война. Один человек по имени Турум, по роду близкий к кагану, задумав государственный переворот, собрал большие силы.

(8) Когда в битве перевес оказался на стороне этого захватчика власти (του τετυραννηκότος), каган отправил посольство к другим трем великим каганам.

(9) Их имена следующие: Спарзебгун, Кунаксолан и Тульдих (Σπαρςευγοσν και Κουναξολαν και Τουλδεχ).

(10) Когда все войско собралось у Икара (это местечко окружено большими равнинами) и когда в этом же месте противники выступили против них и геройски сражались, пал в этой битве сам захватчик власти (ό τύραννος) и союзные силы заставили противников обратиться в бегство.

(11) Произошла большая резня, и каган вновь стал владыкой своей земли.

Затем объясняется, где Икар и «Золотая гора», а также дается справка о нравах тюрок и бегстве от них племен тарниах, котзагиров и забендер [+7].

(12) Закончив благополучно гражданскую войну, каган тюрок стал приводить в порядок свои дела; он заключил договор с жителями Табгаста, чтобы, добившись прочного спокойствия, безмятежно установить свою власть.

Следует длинное описание Табгаста, полученное Феофилактом не из письма кагана и не имеющее прямого отношения к тюркам [+8].

Назначение письма — и тем самым литературный жанр памятника — точно определено самим Симокаттой: это перечисление побед кагана, т. е. его биография. Действительно, историей это повествование назвать нельзя,

{69}

потому что в нем опущены многие важные события, как, например, войны с Китаем и Ираном, подчинение киданей и кыргызов. Очевидно, автор письма в этих операциях не участвовал.

Был ли он великим каганом? Нет, потому что сам упоминает трех других великих каганов (фрагмент 8). Его пышный титул, где фигурирует число семь, по-видимому, связан с тем особым отношением к этому числу, которое встречается в надписях Кюль-тегина и Тоныокука [+9]. На основе проделанного нами анализа [+10] подтвердилось мнение Шаванна, что это не кто иной, как Дяньгу Дату-хан, он же Кара-Джурин Турк Биягу [+11], сын Истеми и последний общетюркский хан. Действительно, все упомянутые в письме события могут быть связаны именно с этой личностью, что соответствует мнению самого Симокатты.

Послужной список этого хана начинается с победы над эфталитами (фрагмент 1), но это не может быть окончательная победа 566 г., ибо тогда собственно эфталитские земли отошли к Ирану, а тюркютам досталась только Согдиана. К тому же покорение огоров (фрагмент 3), после которого племена yap и хунны появились на Северном Кавказе, совершилось в 557—558 гг., а до этого упомянутый хан еще покорил абаров. Значит, победа над какой-то частью эфталитов и покорение абаров имели место в пятидесятых годах VI в.

Но кто такие были эти покоренные тюркютами абары? В европейской науке очень распространено мнение, что жужани были теми самыми племенами, которые описаны Приском Панийским и Феофилактом Симокаттой под именем «истинных авар», хотя специально оговорено, что авары, пришедшие в Европу в VI в., ничего общего с «истинными аварами» не имеют.

Несмотря на столь категорическое разъяснение, данное источником, А. Н. Бернштам [+12] считает возможным отождествить европейских аваров и жужаней. Мак-Говерн также утверждает, что авар-вархониты пришли из Центральной Азии [+13], что они идентичны с жужанями, которых он называет руран [+14]

[+14] и что они монголы [+15]. Тут необходимо внести ясность, так как остается открытым вопрос, кто же были настоящие авары.

Первое упоминание о них содержится у Приска Панийского и датируется 461—465 гг.: «Около сего времени к восточным римлянам отправлены были посольства от сарагуров, урогов и оногуров, народов, оставивших свою страну, потому что с ними вступили в бой савиры, изгнанные аварами, на которых напали племена, живущие на берегах Океана» [+16].

Этих азиатских подлинных аваров Вивьен де Сен-Мартен [+17], Маркварт [+18], Пельо [+19] и Шаванн [+20] пытались отождествить с жужанями, од-

{70}

нако уже сам Шаванн оговаривался, что это возможно лишь путем произвольного искажения текста Симокатты. В самом деле, разгром аваров хронологически следует за разгромом эфалитов, тогда как жужани были разбиты и уничтожены раньше, чем эфалиты. Для того, чтобы обойти это затруднение, Шаванн предлагает под народом «Абдел» разуметь не эфта-литов, а телесцев, но сам отмечает шаткость своей гипотезы.

Согласно тексту Ириска, истинные авары V в. должны были жить по соседству с сабирами, т. е. в Восточном Казахстане. С востока авар прикрывала Юебань, и, следовательно, они были открыты для ударов только с юга. Западная часть Средней Азии в этот год принадлежала хионитам, а восточная степная область — кидаритам. Ни те, ни другие не могли быть врагами истинных аваров, так как хиониты находились в числе потерпевших [+21], a кидариты в это время были заняты войной с Ираном, закончившейся три года спустя полным их разгромом.

Значит, остается только один путь для врагов аварских — дорога по Вахшу, соединяющая горные припамирские районы с тяньшаньскими, а по ней могли идти только эфталиты. Если учесть, что к середине V в. у эфталитов уже были большие владения в Индии, то станет ясно, почему Приск определил их как «племена, живущие на берегах Океана».

Вернемся к истинным аварам, для коих необходимо установить истинное имя. Византийские греки (3 (бета) читали как е, но изображали ею звук б. Значит άβαροις должно читаться как абар. В китайском языке конечное р опускается, значит, по-китайски это имя должно звучать а-ба. Это название мы находим: так называлось небольшое племя, жившее в VI—VII вв. на Тянь-Шане, покоренное тюркютами в 556—557 гг., слившееся с мукринами, западносяньбийской ордой, и впоследствии вошедшее в состав тюргешей [+22]. Итак, автор письма в 555 г. командовал отрядом тюркютов, вытеснившим эфталитов из Семиречья, занятого ими в 516 г. [+23]; в 566 г. он, с разрешения своего отца Истеми-кагана, подчинил непосредственно себе южную Джунгарию, где на землях абаров основал свое удельное княжество. В 558 г. он участвовал в походе на Урал и Волгу, но остался там, в качестве удельного князя, его младший брат Турксанф [+24].

В 576 г. умер Истеми-каган, и наш герой унаследовал его место, что видно из присвоенного ему титула — Тардуш-хан, т. е. правитель западного крыла державы [+25]. Тут он перестал непосредственно командовать войсками, а ограничился тем, что давал указания младшим удельным князьям. Соответственно появился описательный оборот речи: «каган предал вождя племени колхов на истребление мечу» (фрагмент 5). Вторжением тюркютов в византийские владения руководили Турксанф, Бо-хан и Анагей [+26]. Менандр сообщает только о взятии тюркютами Боспора в 576 г. и об их набеге на Крым в 580 г. [+27] Из письма мы узнаем, что около

завоевателями, к середине V века выглядели наиболее значительными из варварских народов и наконец, разбитые тюрками в 552—555 годах, частично убежали к китайцам, управлявшимся тогда тунгусской династией Вей». Но жужани бежали в 552 г. не к Вэй, а к их соперникам Ци (Северо-Восточный Китай), и такой путаницы тюрки не допустили бы при описании столь близких событий.

{71}

582/583 г. тюркюты пытались проникнуть в Византию через Кавказ, но не имели успеха. Сам Тардуш-хан был занят на востоке, где шла война с Китаем. Участие в этой войне не принесло ему славы, и он отвел свои войска. Китайский император обнародовал эдикт, где говорилось, что Тардуш-хан отступил потому, что против него «возмутились персы, эфталиты и хотанцы» [+28]. Об этой странице ханской биографии в письме нет ни слова. Сведение из китайского императорского эдикта [+29] о внезапно вспыхнувшей войне на западной границе каганата вызывает сомнение. Оно не вяжется с тем положением, которое имело место в 582 г. в Средней Азии и Иране. Хотан был маленьким княжеством. Его военные силы состояли из 4 тыс. воинов [+30]. Эфталиты в этом году находились в составе Персидской монархии, а последняя была связана напряженной войной с Византией в Месопотамии [+31]. Все указанные враги каганата были за границей и слово «восстали» к ним не применимо. Затем, если бы Тардуш-хан действительно одержал над ними победу, то ему незачем было бы об этом умалчивать. Наконец, поздние китайские хроники, Суйшу и Таншу, исключили этот рассказ из описания событий, по-видимому, считая его недостоверным. С этим согласен и я. Надо думать, что император Вэнь-ди стал жертвой плохого знания географии. В 582 г. китайцы знали о странах западнее Кашгара не больше, чем византийцы о странах к востоку от него. Поэтому слух о войне с Византией на западной окраине каганата они интерпретировали как сведение о войне с Персией, которой в это время и быть не могло. Зачем бы персы стали нападать на своего союзника? [+32]

Необходимо отметить, что китайские сведения о событиях в западной части Азии и в Европе, хотя и имеют некоторые черты сходства с действительностью, но столь приблизительны, что безусловное доверие к ним должно быть исключено [+33]. С примером подобной аберрации мы столкнемся ниже.

Предлагаемый корректив китайского сведения позволяет увязать данные Менандра, Суйшу и Симокатты. Тардуш-хан с 576 по 583 г. вел войну с Византией, но не лично, а через своего младшего брата Турксанфа, имевшего удел на западной окраине каганата. Рассказ о победах тюркютов над византийцами в письме, адресованном императору Маврикию, естественно, опущен. Акцент перенесен на лазов (колхов), хотя и бывших

{72}

подданными Восточно-Римской империи, но сохранявших в VI в. автономию. Таким образом, была соблюдена дипломатическая деликатность с наибольшим приближением к истине. Конец тюркюто-византийской войны датируется началом гражданской войны в каганате, т. е. началом 584 г. После неудачного вторжения в Крым тюркюты ограничились Кавказом. Северная граница Лазики или царства Эгриси проходила по Кавказскому хребту; Абхазия составляла часть этого царства [+34]. Тут, видимо, и разворачивались военные действия тюркютских князей. Вряд ли они смогли проникнуть далеко на юг. О сопротивлении лазов не сказано ничего, а говорится только об убийстве 300 тыс. человек, трупы которых лежали вдоль дороги длиной около 160 км (четыре дня пути). Это похоже на убийство пленных, которых отступающая армия не могла увести с собою. Дальше объяснено, почему тюркюты все-таки не победили, что свидетельствует о проигранной войне. И в самом деле, в 588 г. Византия вернула Боспор, чем было восстановлено исходное положение.

Дальше следует рассказ о гражданской войне в каганате, приуроченной нами к восстанию Або-хана [+35]. Но и здесь, анализируя сведения письма с позиций исторической критики, можно извлечь из источника несколько важных уточнений. Прежде всего, при общем совпадении китайской и греческой версий наблюдаются и некоторые разногласия. В письме сказано, что Турум, «задумав переворот, собрал большие силы» (фрагмент 6), а в Суйшу — что войско для войны против великого хана ему дал Тардуш-хан [+36]. Похоже, что Тардуш-хан умолчал о своей роли подстрекателя, на которую его толкнула личная ненависть к великому хану Шаболио [+37]. Когда же Або-хан усилился, то Тардуш-хан спохватился, но «в битве перевес оказался на стороне захватчика власти» [+38] (фрагмент 7). Тогда, согласно письму, Тардуш-хан обратился за помощью к трем великим каганам, т. е. заключил мир с Шаболио. Об этом мире в Суйшу нет сведений, но косвенные данные подтверждают версию письма. Пока Або-хан сражался с войсками Шаболио и поддерживавшей того китайской экспедиционной армией, его ставку разгромили абары, находившиеся, как было установлено выше, в непосредственном подчинении Тардуш-хана. Вот тут-то, по-видимому, кроется одна из причин разрыва между Тардуш-ханом и Або-ханом: последний посягнул на удел первого [+39]. В результате произошла перегруппировка сил, и мятежник оказался в изоляции. Однако это событие имело место осенью 585 г., а окончательный разгром Або-хана — весной 587 г. Что произошло за полтора года, кроме смерти хана Шаболио (начало 587 г.)? Суйшу не дает никаких сведений, а в письме только приводятся «имена трех великих каганов». Мало, но принятый нами аспект исследования дает возможность восстановить ход событий даже по столь скудным данным. Сделаем только одно предположение, что это место источника, подобно всем прочим, не буквальный перевод текста, а приблизительный пересказ, сделанный не очень опытным

{73}

переводчиком. Собственно говоря, это даже не предположение, а вывод из всего проделанного анализа, являющийся ныне посылкой для дальнейшей интерпретации текста письма. А если так, то фраза: «их имена следующие» — вставка переводчика, а за ней следуют не «имена», а слова.

Первое имя, Спарзебгун, легко понять как почетный титул «Iśbara jabgu» [+40], т. е. «могучий», «свирепый [+41] джабгу» [+42], или «князь-джабгу».

Этот титул в 585—587 гг. носил младший брат хана Шаболио—Чуло-хоу, тот самый, который разгромил Або-хана. Исходя из реального положения, мы можем истолковать и два остальных слова: кунаксолан туль-дих — qunaq qa sol/d/an toldy. . .

Тюркская фраза буквально переводится: «в гости (по приглашению) с левой стороны (с востока) наполнил. . . (наступил, наполнил войсками). . .» (фрагмент 9) [+43]. Согласно версии Суйшу, так оно и было.

Предлагаемое здесь понимание текста не исключает наличия в каганате трех ханов, кроме автора письма, выступивших против мятежника. Это второстепенные ханы, и китайцы отмечают иерархическую градацию, прибавляя к их титулам свой титул «хоу» — князь второго ранга. Эта прибавка, по-видимому, не была ни транслитерацией, ни переводом тюркского термина, а указывала исключительно на фактическую сторону дела.

Итак, мы вносим еще одно уточнение в канву событий. Хотя на сторону Тардуш-хана в гражданской войне встали три хана: безымянный «бага-дур-хоу», впоследствии (в 630—631 гг.) Сибир-хан, удельный князь западных владений, заменивший там Турксанфа, примкнувшего к мятежникам, сын Шаболио, Юнюйлюй, унаследовавший ставку отца, но не престол [+44], и Чулохоу, «могучий» или «строгий» джабгу [+45], только этот последний помог войскам Тардуш-хана разгромить узурпатора, Або-хана [+46] (фрагмент 10). Одержанная победа позволила Тардуш-хану возвратить свой удел — земли абаров в южной Джунгарии (фрагмент 11).

Дальше в пересказе Симокатты ощутима значительная хронологическая купюра. Последнее сведение — мир и договор с жителями Табгаста (фрагмент 12) датируется 593 г. Значит, выпало описание шести лет.

{74}

Жаль, но дело не безнадежно: метод интерполяции может пролить свет на период, слабо освещенный источниками.

С. П. Толстов для решения этой проблемы привлек персидские источники: трагичный эпизод с Абруем, которого он сопоставил с Або-ханом, и гибель от стрелы Бахрама Чубина «хана турок Китая» Савэ-шаха, отождествленного им с Чулохоу» [+47]. Главным затруднением для принятия концепции С. П. Толстова является то, что если принять первое отождествление, согласно которому Абруя // Або-хана погубили тюркюты, жившие в Семиречье [+48], то исключается второе; и наоборот, если признать, что под Гератом в августе 589 г. [+49] был убит хан восточных тюркютов Чулохоу, — то отпадает первое [+50]. Попытки передатировать Абруя и изобразить его эфталитским вождем не дали результатов [+51], a дата гибели Чулохоу — зима 587/88 г. [+52] — исключает соблазнительное отождествление его с Савэ-щахом. Если следовать источникам без критики, то получится, что на протяжении двух лет два тюркютских хана погибли «от раны стрелой», что вызывает сомнение.

С другой стороны, текст письма, по которому мятеж Або-хана восточные и западные тюркюты подавили в 587 г. совместно, как будто противоречит тому несомненному факту, что война их между собою затянулась до 593 г. Оба сомнения поодиночке неразрешимы, но при сопоставлении двух вопросов можно получить один ответ, способный устранить недоумение. И снова ключом будет текст Симокатты — на этот раз не сведения, а умолчание.

Начнем с известного. Чулохоу ходил походом на запад дважды: весной 587 г., для расправы с Або-ханом, и полгода спустя, когда был убит сам. Против кого был второй поход, Суйшу не указывает. Война тюркютов с Персией еще не началась. Значит, остается только один возможный противник — Тардуш-хан. Если принять это предположение, то становится понятно, почему война между восточными и западными тюркютами затянулась до 593 г. Видимо, летом или осенью союз, заключенный против мятежника, распался, война возобновилась, и восточный хан погиб в походе.

Но почему указывается, что он был застрелен? Ведь застрелен Бахрамом Чубином был другой хан, сын которого был вынужден капитулировать и только после переговоров в Ктезифоне освобожден шахом Хормиздом [+53].

{75}

Сын Чулохоу Жангар [+54] жил далеко на востоке, в Халхе, и в плен к персам не попадал. Тут приходит на помощь уже проделанный анализ — не все верно в китайских сведениях! Слух о гибели тюркского хана далеко на западе от раны стрелой ассоциировался у информатора или историка со смертью известного китайцам хана. Два сведения, наложенных друг на друга, превратились в одно, и только генеалогия ханов династии Ашина дала возможность выявить ошибку источника. Не обязательно, что Чулохоу был убит стрелой, а если даже так, то не стрелой Бахрама Чубина. Верно лишь, что зимою 587/88 г. он погиб в войне с Тардуш-ханом, которой, очевидно, предшествовал конфликт, о котором мы ничего не знаем.

Теперь понятно, почему этот эпизод в письме опущен. Письмо писалось не позднее 598 г., а скорее — в 596 г. [+55], когда западные и восточные тюркюты заключили между собой мир и дорожили им. В такое время хвалиться убийством законного великого хана было бы слишком бестактно. Это могло вызвать политические осложнения в отношениях с восточным ханом Юнюйлюем, племянником погибшего. Юнюйлюй Дулань-хан был по иерархии выше Тардуш-хана и, без всякого сомнения, наблюдал за его дипломатической перепиской. Исходя из этих обстоятельств, следует считать, что хронологический пробел — вина не Симокатты или его переводчика, а составителя письма, тюркского грамотея в ставке Тардуш-хана.

Предложенное нами объяснение смерти Чулохоу осталось бы гипотезой, если бы не последующий ход событий, который объясним только с этой точки зрения. Причины распадения тюркютского каганата на восточный и западный до сих пор не выявлены не случайно. Не было никаких экономических, политических, идеологических и социальных причин, которые бы стимулировали вражду между двумя разделами одного пле-· мени в то время, когда единство обеспечивало им господствующее положение и процветание. А между тем вражда, и чрезвычайно жестокая, разорвала каганат на две части. Возникла она в начале VII в. при следующих обстоятельствах.

Главной опасностью для каганата была растущая мощь Суйского Китая. Это понимали Великий хан Юнюйлюй, казнивший за связь с китайцами своего родного брата [+56], Тардуш-хан и его внук Нили-хан, поддерживавшие китайских политических эмигрантов, и большинство бегов и многие рядовые воины. Исключение составлял сын Чулохоу— Жангар Толис-хан, т. е. правитель восточного крыла державы. Среди ханов он был одинок, но среди воинов у него было много сторонников.

Это не были подданные, связанные верностью князю. Удел Толис-хана охватывал земли киданей и татабов, но вокруг сына погибшего хана собрались именно тюркюты, и напрашивается мысль, что это были родственники сподвижников Чулохоу, убитые вместе с ним. Для VII в. кровная месть — то же, что для XVI в. война за веру, а для XIX в. борьба за прибыли. Сторонники Толис-хана оказались более падкими на китайские подарки, чем прочие тюркюты, потому что ненависть их к западному хану не ослабевала, так же как и у их князя. Эти чувства китайцы подогрели щедрыми дарами и создали прокитайскую партию внутри каганата.

{76}

Война вспыхнула в 598 г., и ставка Толис-хана была разгромлена. Сам он еле ускакал с пятью всадниками. Тюркюты наступали, но сторонники Толис-хана были в их рядах, и в 600 г. великий хан Юнюйлюй был зарезан тайным убийцей в своем шатре. На его престол воссел Тардуш-хан, но народ восточной половины каганата не пошел за ним. Восстали телесские племена и даже абары, прельщенные китайским золотом и шелком; изменили и покорились Китаю татабы, а восточные тюркюты разбежались и покинули хана в беде [+57].

Хан остался с верной дружиной, приведенной с запада. Пробиться в родные кочевья было невозможно, и он отступил в Тогон, но там стал жертвой тибетцев, истребивших его истомленный отряд в 604 г. [+58] Теперь на западе заплакали вдовы и сироты, справедливо обвиняя восточных сородичей в предательстве. После этого мир между западными и восточными тюркютами стал немыслим, и это было подлинным разделением каганата.

Вот чем обогатило науку письмо кагана, спасенное от забвения Феофилактом Симокаттой.

 

    Примечание

[+1] Theophilacti Simocattae Historiae, ed. de Boor. Lipsiae, 1887, p. 257—260; русск. пер. С. П. Кондратьева: Феофилакт Симокатта. История. М-, 1957, стр. 159—162.

[+2] Л. Н. Гумилев. Великая распря в Первом Тюркском каганате в свете византийских источников. ВВ, XX, 1961, стр. 75—89.

[+3] Цитируя перевод С. П. Кондратьева, я позволил себе заменить чтение β с «в» на «б» в собственных именах тюрок, чтобы приблизить транскрипцию к оригиналу-

[+4] Или: «напав на» (χαταπολεμ ήσας).

[+5] Истеми-каган, брат Бумына. J. Marquart. Historische Glossen zu den alt-türkischen Inschriften. «Wiener Zeitschrift für die Kunde des Morgenlandes», Bd. XII, s. a., S. 185; E. Chavannes. Documents sur les Tou-kiue (Turcs) Occidentaux. «Сборник трудов Орхонской экспедиции», VI. СПб., 1903, стр. 249.

[+6] Или: «прибыли К. . .» (παραγίνονται προς τους. . .).

[+7] Думается, что именно к этому месту относится фраза Симокатты: «Я кончаю свои замечания относительно скифов, живущих в Бактриане, Согдиане и на Черной реке» («История», стр. 62).

[+8] Р. A. Boodberg. Marginalia to the histories of the Northern Dynasties, I. Theophilactus Simocatta on China. «Harvard Journal of Asiatic Studies», vol. 3, 1938, № 3-4, p. 223-243.

[+9] С. Ε. Μалов. Памятники древнетюркской письменности. М.—Л., 1951, стр. 37, 65.

[+10] Л. Н. Гумилев. Указ. соч., стр. 89.

[+11] Предположение Шаванна, некритически принятое мною (указ. соч., стр. 87), что Биягу (перс.) и Бугя (кит.) значит Бильге, т. е. «мудрый», должно быть исправлено. Правильно будет Боке — «герой». Анализ иероглифов сделан Μ. Φ. Хваном для меня. Сопоставление с звериным именем «Буга» (бык) менее удачно, так как наша фонема лежит в мягком ряду.

[+12] А. Н. Бернштам. Очерк истории гуннов. Л., 1950, стр. 190.

[+13] W. Мс Govern. The early empires of Central Asia. London, 1939, p. 398. i* Ibid., p. 396.

[+15] Ibid., p. 405.

[+16] Сказания Приска Панийского, пер. Дестуниса. «УЗ второго отд. ИАН», кн.VII, вып. I. СПб., 1861, стр. 87.

[+17] Lebeаu. Histoire du Bas-Empire, t. 9. Paris, 1828, p. 136.

[+18] J.Marquart. Eransahr. . ., Berlin, 1901, S. 53—54.

[+19] P. Ρelliot. La Haute Asie. Paris, s. a., p. 12.

[+20] E. Сhavan nnes. Op. cit., p. 229—233: «Эти краткие указания склоняют нас отождествить истинных аваров с жужанями, которые в самом деле были великими

[+21] Л. Н. Гумилев. Эфталиты и их соседи в IV в. ВДИ, 1959, № 1.

[+22] Л. Н. Гумилев. Три исчезнувших народа. Страны и народы Востока. II. М., 1961, стр. 106—109.

[+23] Н. Я. Бичуρин. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. М.—Л., 1950, т. I, стр. 218.

[+24] Менандр. В кн.: «Византийские историки», пер. С. Дестуниса. СПб., 1860, стр. 418-421.

[+25] Л. Н. Гумилев. Удельно-лествичная система у тюрок в VI—VIII веках. «Советская этнография», 1959, № 3, стр. 23—24.

[+26] Менандр, стр. 422.

[+27] Там же, стр. 462.

[+28] Е. Chavannes. Op. cit., p. 49.

[+29] Шаванн (там же) делает сноску на Бэйши (гл. XCIX, стр. 4).

[+30] Е. Chavannes. Op. cit., p. 125; H. Я. Бичурин. Указ. соч., II, стр. 301.

[+31] Н. В. Πигулeвская. Византия и Иран на рубеже VI и VII веков. М.—Л., 1946, стр. 67—70.

[+32] Отсутствие второй версии описания войны 581—584 гг., кроме китайской, ввело в заблуждение Г. Е. Грумм-Гржимайло («Западная Монголия и Урянхайский край», П. Л., 1926, стр. 229, прим. 4) и меня (ВВ, XX, 1961, стр. 79), но, приняв на веру сообщение о войне Персии против каганата в 582 г., оба автора не придали ему значения, и ошибка не повлияла на вывод. Это же сведение ввело в заблуждение X. Хау-сига, предположившего, что Турум — эфталитский князь, женатый на дочери Тардуш-хана (H. W. Ηaussig. Theophilakts Exkurs über die skythischen Völker. Byz., t. XXIII, 1954, p. 300, 379—383). Помимо изложенной здесь критики китайского сообщения, против позиции Хаусига говорит то, что война была названа в тексте письма «междоусобной» и «гражданской», а эфталиты в этой связи не упомянуты.

[+33] См. описания Ирана, Византии и Аравии в Таншу (Н. Я. Бичуρин. Указ. соч., т. II, стр. 326—333). Например, один житель из Босы (Персия) пас скот, рассыпавшийся по горам Модина. Зверь сказал ему: «На западной стороне гор в третьей пещере есть острое оружие и черный камень с надписью белыми буквами; получивший будет царствовать. Пошел осмотреть, и оказалось, как сказано. Он утвердился на западных пределах, объявил себя государем, перенес черный камень и берег как драгоценность» и т. д. Это — о проповеди ислама Мухаммедом!

[+34] Н. Бердзенишвили, И. Джавахишвили, С. Джанаш и а. История Грузии. Тбилиси, 1946, стр. 101—102; о взаимозаменяемости терминов «колхи» и «лазы» см. там же. По поводу сближения Хаусигом терминов «колх» и «Халха» и отождествления «колхов», упоминаемых в письме, с жужанями см. М. И. Артамонов. История хазар. Л., 1962, стр. 138, прим. 24.

[+35] ВВ, XX, 1961, стр. 88.

[+36] Н. Я. Бичуρин. Указ. соч., т. I, стр. 238.

[+37] St. Julien. Documents sur les Tou-kiue. «Journal Asiatique», 6-me série, 1864, № 3, p. 359.

[+38] О военных действиях между Або-ханом и Тардуш-ханом китайцы не имели сведений. Очевидно, в этот напряженнейший момент войны китайская военная разведка была обнаружена тюркютами и, за исключением Чжан-сунь Шэна, уничтожена.

[+39] Его (Або-хана) владения в момент наибольшей удачи простирались от Хангая «на запад за Золотые горы» (Алтай) (Н. Я. Бичуρин: Указ. соч., т. I, стр. 279).

[+40] В греческой передаче тюркских имен выпадает начальное i (ср. Истеми-каган— Стембикаган, а у Никифора Каллиста — Στεμεϊσχαγαν; Ε. Chavannes. Op. cit., p. 246, n. 2); звук j передается через ζ, s (ш) заменяется s (с).

[+41] Слово Iśbara //işvara часто встречается в орхонских надписях как составная часть титула, эпитет. Значение его трактуется по-разному: G. С1ausоη (личное сообщение) возводит его к санскритскому ïsvara(s) lords, princes, а Д. M. Позднеев к уйгурскому «исбар» — «свирепый», «строгий», «злой» («Исторический очерк уйгуров». СПб., 1899, стр. 144).

[+42] Джабгу — жекающее произношение титула ябгу, характерное для карлукского диалекта.

[+43] Значит, письмо было написано по-тюркски, но почему перевод такого плохого качества? Менандр сообщает, что «турки давно жили в Византии, быв в разное время посланы туда от своего народа. . . всех скифов, из племени так называемых тур-ков, собралось до ста шести человек. Валентин (576 г.) вышел из столицы, со всеми этими турками» (Менандр. Указ. соч., стр. 416—417). Следовательно, члены разных посольств покинули Византию из-за начала тюркюто-византийской войны. Надо думать, что некоторые любознательные греки за время общения с тюркютами ознакомились с их языком, разумеется, разговорным, и они-то смогли кое-как сделать перевод письма кагана 20 лет спустя, когда язык был ими полузабыт из-за отсутствия практики. Это только догадка, но она объясняет особенности сохраненного Феофилактом Симокаттой текста и наличие устарелых данных в пояснениях, касающихся Срединной Азии и Китая.

[+44] Л. Н. Гумилев. Удельно-лествичная система.., стр. 16—17.

[+45] Чудо—тюрко-монгольское слово, означающее каменистую пустыню. Значит, удел этого хана располагался неподалеку от Гоби; Джабгу-каган (кит. Шеху-кэхань) — один из его титулов.

[+46] Еще одно уточнение: Або-хан был разбит и взят в плен войсками и восточного и западного ханов вместе, а не одного из них. См. ВВ, XX, 1961, стр. 81—82.

[+47] С. П. Толстов. Тирания Абруя. «Исторические записки», 1938, № 3, стр. 3—39.

[+48] Мухаммед Наршахи. История Бухары, пер. Н. Лыкошина. Ташкент, 1897, стр. 12-13.

[+49] Л. Н. Гумилёв. Бахрам Чубин. «Проблемы востоковедения», № 3, 1960, стр. 229—230; его же. Война 589 г. и Гератская битва. «Известия АН ТаджССР», 2 (23), 1960, стр. 67—68. Здесь в текст статьи вкралась опечатка: начало войны на одиннадцатом году царствования Хормизда, т. е. после 30 июня 589 г. (надо 588 г.). Война началась 5 мая и, следовательно, в 589 г., а битва с «турками Китая» была в августе, т. е. на двенадцатом году Хормизда. См. точный перевод Фирдоуси: Л. Н. Гумилёв. Подвиг Бахрама Чубины. Л., 1962, стр. 16.

[+50] ВВ, XX, 1961, стр. 85—87.

[+51] Там же, стр. 75—76.

[+52] В декабре 587 г. или январе 588 г. (см. Н. Я. Бичуρин. Указ. соч., т. I, стр. 239).

[+53] В данной связи следует вернуться к персидским и арабским источникам по этому периоду. Динавери сообщает, что царевич добровольно поехал к шаху для переговоров (А. Э. Ш м и д т. Материалы по истории Средней Азии и Ирана. «УЗ Ин-та востоковедения», т. XVI, 1958, стр. 480—481). Этот царевич у Динавери назван J-il (йаль)-тегин, а не J-it (иль)тегин. Слово «йаль» имеет второе значение: «освобожденный», что подтверждает идентичность Нили-хана (Суйшу), Пармуды (Фирдоуси, Валями) и Яль-тегина (Динавери) (см. ВВ, XX, 1961, стр. 87). Был ли он взят в плен при штурме крепости Аваза или капитулировал, дела не меняет. Хормизд его освободил, и это отразилось у Динавери в написании его имени.

[+54] У Бичурина (указ. соч., т. I, стр. 241) Жаньгань//Жангар ошибочно назван сыном Шаболио. См. Е. Chavannes. Op. cit., p. 49.

[+55] B. Grafenauer. Nekai vprasanj iz dobe naseljevania juznih Slovanov. «Zgodovinski ôasopis», t. IV. Ljubljana, 1950, p. 63—64.

[+56] Liu Man-tsai. Die chinesische Nachrichten zur Geschichte der Ost-Tür-ken (Tu-küe). Wiesbaden, 1958, S. 56, 530.

[+57] Liu Man-tsai. Op. cit., S. 555, 108, 538.

[+58] Так я понимаю сообщение Ладакской хроники о покорении тибетским царем Намри «труку», т. е. тюрков, незадолго до 607 г. (пит. по кн.: В. А. Богословский. Очерк истории тибетского народа. М., 1962, стр. 34—35). До 607 г. тюркютам и тибетцам больше негде было встретиться. До сих пор о смерти Тардуш-хана сведений не было и считалось, что он пропал без вести. ^{http://gumilevica.kulichki.net/articles/Article118.htm}

[PageRank]

Памятники хазарской культуры в дельте

Волги

Опубликовано в Сообщения государственного Эрмитажа. - М. - Л.. 1965. - Т. ХХVI. - С. 49-51.

Во время рекогносцировочного маршрута в дельту Волги в 1960 г. наше внимание привлек бугор Степана Разина в Зеленгинском районе, около начала Беленского банка. На вершине бугра была найдена керамика VII-IX веков и погребение хазарского времени [+1]. Организованная в 1961 г. специальная экспедиция произвела детальную разведку могильника с зачисткой отдельных небольших участков. Большая часть могильника уничтожена, но даже остатки его, обнаруженные нами, превзошли ожидания.

Бугор Степана Разина - один из многочисленных бэровских бугров дельты Волги. Абсолютная высота его вершины минус 4,6 м, а подножия минус 20 м. Современный урез воды в речке Подразинской минус 24 м. Следовательно, в эпоху трансгрессии Каспия в XIII-XIV веках волны моря едва обмывали бугор, но все же делали его островом, недоступным для конных кочевников, так как глубины вокруг него равнялись 4-5 метрам [+2]. Зато в период низкого стояния Каспия, т.е. в I тыс. н.э., равнина восточной дельты, ныне частично заболоченная и труднопроходимая, была покрыта луговой растительностью.

 

Восточная часть бугра срезана во время добычи глины для кирпичного завода. Прочие стороны оползли, и только вершина бугра сохранила первоначальные очертания миниатюрного плато, поросшего редкими колючими кустиками - типичный ландшафт полупустыни. Гумусный слой отсутствует. Его заменяет супесчаная пыль, под которой идет слой сухой, очень плотной супеси, мощностью до 20 см, иногда прерывающийся или утончающийся. Ниже - материк, мягкая супесь. Все находки связаны с твердым серым слоем и даже когда они лежат в материке, их верхняя граница касается горизонта твердого слоя. Ряд разведочных зачисток показал, что полы бугра состоят из материковой супеси и лишены остатков костей или керамики. Работами 1961-1962 гг. на поверхности бугра вскрыто 20 погребений: 1) 4 трупосожжения (N 1,2, 18, 14) [+3] 2) 4 неполных костяка с перемешанными костями (N 7, 12, 24, 30) и два женских скелета с повернутыми на сторону головами и со смещенными шейными позвонками (N 9 и II); 3) погребение с конем (N 17), печенежское [+4]; 4) погребение в подбое (N 25); 5) 3 погребения поздние, мусульманские (N 26, 27, 28); 6) 5 погребений, аналогичных обнаруженному в 1960 г., которые мы относим к хазарам (N 6, 15, 20, 23, 29).

В данной статье рассматривается только последний тип погребений.

Общим для всех погребений этого типа является отсутствие могильной ямы. За исключением одного случая (N 23, углубленного на 20 см), труп клался прямо на землю и присыпался пылью, вследствие чего сохранность скелетов была плохой. Большая часть захоронений ориентирована на запад. Все, без исключения, скелеты лежали на спине, руки и ноги вытянуты. В одном случае (N 6) около костей рук обнаружено несколько стеклянных и гешеровых бус, в изголовье - сделанный на круге горшок, сохранившийся только в нижней части. На дне клеймо - крест, вписанный в круг. Рядом с горшком лежали птичьи кости. В другом погребении (N 15) на месте, где мог быть горшок, - скопление угля. У скелета полностью отсутствуют кости пальцев правой руки и кости ног ниже колен, начиная от середины голени. Как и в предыдущем погребении, в очень плохой сохранности череп. В области таза обломок острия копья прижимал кусок дерева, прилипший к кости. Это, можно думать, фрагмент задней седельной луки, прибитой копьем. При скелете - истлевший железный нож у виска и железная бляха выше локтя. В обоих погребениях в изголовье лежали кости барана и пепел, след тризны.

Еще более примечателен третий костяк этого типа (N 20). Подобно прочим, он ориентирован на запад и вытянут в широтном направлении, но в изголовье стояли два горшка: красный с узким горлышком, венчик которого не сохранился, и тоже красноватый снаружи с закоптелой верхней частью, покрытой горизонтальными полосками, прочерченными в глине, и с клеймом на плоском дне. Клеймо изображало равноконечный крест, вписанный в круг. Скелет прикрыт толстым слоем дерева, по-видимому, щитом из связанных пластин, толщиной в 1,8-2 см. Щит покрывал голову и тело покойного, ноги же оставались без укрытия. Длина щита - 90 см, ширина - 42 см. Сохранность дерева и самого костяка очень плохая, так как сквозь него проросли корни. Кости обеих ног, начиная от середины голени, отсутствуют, а череп - раздавлен.

Пепел и угольки находились в верхнем слое в небольшом количестве, но их расположение дало возможность установить для всех погребений этого типа отсутствие обряда сожжения, даже неполного. Пепел лежит на твердом, сцементированном слое земли, перекрывавшем захоронение. Следовательно, он был остатком костра, на котором варили пищу для поминок, и мог просесть сквозь поры почвы, но обжига костей не было.

Восточнее по азимуту обнаружен скелет ребенка (длиной в 95 см) того же обряда захоронения (N 23). В изголовье стояли два сероглиняных горшка: один рифленый, высотой в 14 см, второй - с ручкой, украшенной волнистым и линейным орнаментом, высотой 14,5 см. Сохранились на месте ушей серьги в виде колец: левое - бронзовое, правое - железное. У правого бедра лежал железный наконечник стрелы, длиной 8 см, и фрагмент медной пластинки с прилипшей к ней тканью. Между горшками - жертвенная баранья кость.

Пятое погребение (N 29), раскопанное в 1962 г., ориентировано на север. Череп раздавлен, у изголовья скелет целого ягненка, голова которого была положена под левое плечо погребенного. У бедра железный нож, на животе поясная бляха. Кости ног и рук отсутствуют, в тазовой кости фрагмент железного ножа или наконечника копья.

Разведочными маршрутами 1962 г. удалось обнаружить ряд бугров, также служивших местом захоронений по описанному обряду. Однако они обнаружены не по всей дельте, а только в ее центральной части. На западе граница проходит по водоразделу между Камызяком и Старой Волгой. Здесь, на бугре Тутинском, около с. Увары обнаружены аналогичные захоронения гораздо худшей сохранности, чем на бугре Степана Разина. На востоке границей этой культуры является широкая долина Сумницы, а на севере бугры южнее Астрахани и Красного Яра содержат исключительно гузскую и татарскую керамику.

Керамика, обнаруженная нами в погребениях этого типа, имеет сходные черты с керамикой салтовской культуры VIII-Х веков и с дагестанской ленточной керамикой, связанной с Дербентской стеной, построенной в VI веке. Поэтому эти погребения можно датировать VI-Х веками и, следовательно, приписать хазарам, которые

только одни населяли дельту Волги в тот период. Ныне эта территория невелика, но когда море стояло на 4 м ниже, хазары имели в своем распоряжении огромную площадь, орошенную притоками Волги и изобилующую лугами, виноградниками и рыбой [+5].

Все находки сделаны на буграх не ниже абсолютной отметки минус 16 м. Это подтверждает, что воды Каспия в XIV веке доходили до абсолютной отметки минус 19 м, а с нагонами до минус 17 м. Становится понятным, почему следы хазарских жилищ обнаружены на вершинах бугров, далеко от воды. В дельте и ныне наиболее распространенный строительный материал - необожженный кирпич. Он дешев, хорошо сохраняет тепло, но нестоек. Хижины казахов расползаются, как только с них снята камышовая крыша, и остаются лишь убитые глиняные полы. Такие же полы с керамикой VII-IX веков найдены нами на многих буграх центральной дельты. Надо думать, что хазарские поселки по характеру не отличались от современных казахских и татарских деревень. Не отличались и занятия жителей: рыбная ловля, охота, садоводство и отгонное скотоводство.

В лабиринте протоков дельты хазары были неуязвимы для всех врагов. Святослав, судя по его маршруту, ограничился уничтожением еврейской общины в Итиле, а его союзники, гузы, хотя и засеяли черепками своих сосудов всю Хазарию, оккупировали ее недолго. Это видно из того, что примесь гузской керамики к местной на всех исследованных нами буграх незначительна.

Последнее упоминание о хазарах относится к XIII веку, когда они названы в перечислении народов, завоеванных монголами [+6]. Очевидно, они еще ютились в дельте Волги.

Вышеизложенное дает основание отвергнуть предположение Б.А.Рыбакова, что "городище" южнее Астрахани, сведение о котором имеется в "Книге Большому Чертежу", - Итиль [+7]. Привожу текст "Книги Большому Чертежу": "...а ниже Астрахани 3 протока из Волги в море". (Счет идет с востока на запад, следовательно, это Табола, Терновая и Старая Волга.) "А ниже тех протоков на четвертом протоке городище" (значит, это Бахтемир). "А ниже того городища из Волги в море 10 протоков. А с правой стороны Волги от поля, от Астрахани 30 верст, потек из Волги проток, от Волги к полю 30 верст, и тек огибью 60 верст, пал от Волги на 30 верст в море". Это Хурдун [+8]. Между Бахтемиром и излучиной Хурдуна есть городище. Это татарская крепость XIV века, прекрасно датируемая керамикой, кирпичами и диргемом хана Джанибека (1340-1357). План крепости совпадает с естественной формой бугра, склоны которого были срезаны отвесно. Эти срезы местами сохранились высотой до 11м. Абсолютная отметка вершины бугра - минус 9,9м, а окружающей равнины - минус 25,6м. В XIV веке бугор был островом. Культурный слой не превышает 4 см. Следы пожарища и кости непогребенных людей показывают, что крепость погибла внезапно, очевидно, в 1395 г., во время похода Тимура на Тохтамыша.

То, что хазарских памятников в западной дельте нет, указывает на позднее образование протоков Бахтемира и Старой Волги. Скорее всего, они возникли в XIV веке при спаде уровня моря, когда Волга пролагала себе новое русло, а русло древней Ахтубы было занесено песком. Скорость геологических процессов и абсолютная хронология их устанавливается с помощью исторической археологии.

    Примечания

[+1] Гумилев Л. Хазарское погребение и место, где стоял Итиль // СГЭ. XXII. 1962. С. 56.

[+2] Алексин А., Гумилев Л. Хазарская Атлантида // Азия и Африка сегодня. 1962. N 2. С. 52, 53.

[+3] Номера погребений по экспедиционному отчету.

[+4] Плетнева С.А. Печенеги, торки и половцы в южнорусских степях // МИА. 1958. N 62. С. 153-156.

[+5] Коковцов П.К. Еврейско-хазарская переписка в Х веке. Л., 1932. С. 103.

[+6] Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. М., 1957. С. 57,209.

[+7] Рыбаков Б.А. Русь и Хазария (к исторической географии Хазарии) // Сборник статей, посвященный 70-летию академика Б.Д.Грекова. М., 1952. С. 86. Примеч. 22.

[+8] Цит. по изд. 1950 г. С. 145.^{http://gumilevica.kulichki.net/articles/Article37.htm}

[Non-SEO]

 

По поводу предмета исторической географии:

(Ландшафт и этнос): III [*0]

Лев Николаевич Гумилев

Впервые опубликовано // Вестник Ленинградского ун-та. - 1965. -.N 18, вып. 3. - С. 112- 120.

Статья поступила в редакцию в апреле 1964 г.

Текст статьи любезно предоставлен Общественной организацией "Фонд Л. Н. Гумилева".

Прежде всего, условимся о значении термина. Это тем более необходимо, что, как отмечает историк «исторической географии» В. К. Яцунский, за этой дисциплиной установилась репутация «науки с неопределенным содержанием» [1]. Заканчивая обзор историко-географических работ XIX - XX вв. (до 1941 г.), В. К. Яцунский приходит к выводу, что «задачей исторической географии должно быть изучение и описание географической стороны исторического процесса». В связи с этим он намечает четыре линии исследования: 1) природный ландшафт данной эпохи, т. е. историческая физическая география; 2), население с точки зрения его народности, размещения и передвижения по территории; 3) география производства и хозяйственных связей, т. е. историческо-экономическая география; 4) география «политических границ», а также важнейших политических событий» [1, стр. 21].

Нетрудно заметить, что В. К. Яцунский мыслит историческую географию как вспомогательную историческую дисциплину и ставит проблемы, важные для историка, а не для географа. Собственно говоря, правомочно, но обзор историко-географических работ, сделанный В. К. Яцунским, показывает бесплодие неоднократных попыток многих талантливых и трудолюбивых ученых добиться в этом направлении успеха. Работы по интересующей нас области походили на справочники, это отмечается В. К. Яцунским как большой недостаток, с чем следует безоговорочно согласиться.

Причины этого печального положения указывает сам В. К. Яцунский «Историки слабо знакомы с географией, и наоборот» [1, стр. 21]. Это еще не беда, но хуже, когда, как говорит Оберхуммер, «географ, как только он покидает область географического исследования и начинает заниматься историей, перестает, быть естествоиспытателем и сам становится историком» [1, стр. 27]. Тут удачи заведомо быть не может, как и в обратном случае, но тем самым открывается корень, неудач: постановка проблемы неправильна и методика исследования не разработана. В самом деле, получить ответы на поставленные вопросы было бы крайне заманчиво, но как этого добиться? Никаких рекомендаций в статье не дается, и это заставляет нас перейти к другой работе В. К. Яцунского, содержащей описание историко-географических представлений XV - XVIII вв. Здесь В. К. Яцунский дает более совершенную дефиницию. «Историческая география, - пишет он, - изучает не географические представления людей прошлого, а конкретную географию прошлых эпох» [2, стр. 3]. Различие в определении очевидно. Если в первой работе краеугольным камнем и целью была история, то теперь она отступает перед задачами географии. К сожалению, и тут нет никаких указаний на возможную методику исследования. Но содержащийся в книге разбор теории географического детерминизма и воззрений историков эрудитской школы позволяет ознакомиться с историей вопроса и непосредственно обратиться к самой проблеме.

До сих пор проблема ставилась двояко: 1) как влияют природные условия на исторический процесс? и 2) как влияют люди на природу?

На первый вопрос прямого ответа быть не может, потому что раньше следует условиться в том, что понимать под «историческим процессом»: если развитие общества по спирали через формации, то географическая среда на спонтанное развитие влиять не может; если имеются в виду войны, договоры, государственные перевороты, то причины их надо искать непосредственно в мотивах поведения их участников КОР, обусловленных их социальной принадлежностью, а не в климате или характере флоры. Зато миграции и процессы этногенеза, вне всякого сомнения, обусловлены элементами ландшафта и корреспондируют с колебаниями климата, но эти явления лежат на грани исторической науки и сами по себе не исчерпывают понятия «исторический процесс».

По второму вопросу можно дать вполне определенный ответ: люди влияют на природу, как, впрочем, влияют на нее любые фаунистические формы. Но определить общий характер людского влияния невозможно, так как он очень разнится в разные эпохи и на разных территориях.

Иногда люди «вписываются» в биоценоз ландшафта, иногда приспосабливают ландшафт к своим потребностям, причем то и другое не зависит от уровня культуры людского коллектива - народности, а только от характера ее развития и локальных особенностей. Закономерность тут есть, но она не прямая и не простая.

А что если мы поставим вопрос по-другому и попробуем рассматривать все человечество как некую среду, покрывающую сушу. То, что это среда не сплошная, не имеет значения. Ведь именно так поставил проблему «биосферы» В. И. Вернадский и получил огромные научные результаты. Тогда мы сможем изучать эту среду методами естественных наук. Но чтобы иметь успех, необходимо соблюсти одно условие: найти эталон изучения, соразмерный нашим исследовательским возможностям. Он должен быть применим к любой точке земного шара, где живут люди, к любой известной нам эпохе и к любому уровню цивилизации. Таким эталоном может быть только одно явление - этнос, или народность.

Формой существования вида homo sapiens является коллектив особей, противопоставляющий себя всем прочим коллективам. Он более или менее устойчив, хотя возникает и исчезает в историческом времени, что, и составляет проблему этногенеза. Все такие коллективы более или менее разнятся между собой - иногда по языку, иногда по обычаям, иногда по системе идеологии, иногда по происхождению, но всегда по исторической судьбе. Следовательно, с одной стороны, этнос является производным от исторического процесса, а с другой - через добывание пиши (хозяйство) связан с биоценозом того ландшафта, в котором он образовался. Впоследствии народность может изменить это соотношение, но при этом она видоизменяется до неузнаваемости, и преемственность прослеживается лишь исторической методикой.

Прежде всего, уточним понятие «этнос», которое еще не дефинировано. У нас нет ни одного реального признака для определения любой народности как таковой, хотя в мире не было, и нет человеческой особи, которая бы была внеэтнична. Все перечисленные признаки определяют народность иногда, а совокупность их вообще ничего не определяет. Проверим этот тезис негативным методом.

Язык. Часто разные народности говорят на одном языке. Например, англичане и ирландцы; испанцы и мексиканцы, большая часть коих индейского происхождения; малоазиатские греки (до 1921 г.) говорили по-турецки, а македонские турки - по-гречески и т. д. Часто один народ говорит на разных языках, французы на четырех - парго, патуа, бретонском (кельтском), гасконском (иберийском); англичане на двух - английском на юге и норвежском в Нортумберленде; китайцы на двух, не считая диалектов; бельгийцы - на французском и фламандском и т. д. Кроме того, есть сословные языки: французский - в Англии XII - XIII вв., греческий - в Парфин II - I вв. до н. э., арабский - в Персии с VII по XI в. и т. д. Поскольку целостность народности не нарушалась, надо сделать вывод, что дело не в языке.

Обычаи или культура. Большинство крупных народов имеет несколько этнографических типов, составляющих гармоничную систему, но весьма разнящихся между собой как во времени, так и в социальной среде. Возьмем хотя бы Россию допетровскую, с боярскими шапками и бородами, XVIII век - с напудренными париками и французскими камзолами, XIX век - с пышными профессорскими бородами и долгополыми сюртуками и фраками и т. д. А различие в материальной культуре и быте у аристократии, мелкого дворянства, крестьянства, купечества, духовенства, интеллигенции, рабочих, в любую из перечисленных дореволюционных эпох! Но народного единства, это не нарушало, а близость по быту, скажем, казаков с чеченцами и татарами, их не объединяла.

Идеология, для старых эпох вероисповедание, тоже иногда является признаком, но не обязательным. Например, византийцем мог быть только православный христианин, и все православные считались подданными константинопольского императора и своими. Однако de facto это нарушилось, как только болгары затеяли войну с греками, а принявшая православие Русь и не думала подчиняться Царьграду. Тот же принцип единомыслия был провозглашен халифами, преемниками Мухаммеда, и не выдержал соперничества с живой жизнью: внутри единства ислама опять возникли народности.

С другой стороны, проповедь иногда объединяет группу людей, которая становится народностью: например, сикхи в северо-западной Индии или турки-османы. Эти последние возникли так: первый султан Эртогрул имел 50 000 туркменских всадников и, получив удел на границе с Никейской империей, начал вербовать к себе газиев, борцов за веру. К нему и его потомкам стекались курды, тюрки, арабы, персы, сирийцы; кроме того, турецкие султаны покупали для военной службы черкесов, грузин, обращали в ислам мальчиков из Болгарии, Сербии, Македонии (янычары), привлекали ренегатов из Франции, Германии, Италии. Женами их чаше всего становились рабыни, которых доставляли татары из Польши и Украины. Но поскольку объединяющим моментом был суннитский ислам, потомки этого скопища считались, и были на самом деле, единым народом - турками, противопоставлявшими себя шиитам - персам и азербайджанским туркменам. Вместе с этим были мусульмане-сунниты, подвластные султану, но турками себя не считавшие, - арабы и крымские татары. Для последних не сыграла роли даже языковая близость. Значит, и вероисповедание - не общий признак.

Происхождение. Нет народа, который бы не произошел от разных предков. В процессе этногенеза всегда фигурируют два или более компонентов. Скрещение разных этносов иногда дает новую устойчивую форму, а иногда ведет к вырождению. Так, смесь славян, угров, аланов и тюрок слилась в великорусскую народность, а помеси монголо-китайские, тюрко-китайские и маньчжуро-китайские, часто образовывавшиеся вдоль линии Великой китайской стены за последние 2000 лет, оказались нестойкими и исчезли.

Итак, постоянным, обязательным признаком народности является личное признание каждой особи: «мы такие-то, и все прочие люди не такие» - например, эллины и варвары, иудеи и необрезанные, китайцы и ху (все не китайцы). Это явление противопоставления одинаково характерно и для англичан, и для масаев, для французов, и ирокезов. Явление это отражает какой-то физический эффект, имеет физический смысл, но для наших целей он не важен. Важно, что мы нашли эталон исторической географии. В физической географии эталоном является ландшафт, который определяет способы ведения хозяйства людей, в нем живущих. Для них данный ландшафт - тот, к которому они привыкли, - является вмещающим ландшафтом. Следовательно, мы можем дать новую дефиницию: историческая география - наука о послеледниковом ландшафте в динамическом состоянии, для которого этнос является индикатором.

При таком подходе, когда для огромного количества разнообразных исторических и географических явлений подыскан общий знаменатель, можно пытаться найти ответ на те четыре вопроса, которые были поставлены В. К. Яцунским в 1941 г. [1], и на тот, который был им сформулирован в 1955 г. [2].

Определение понятия «ландшафт» удивительно напоминает предложенную нами описательную дефиницию этноса. «Ландшафт, - пишет С. В. Калесник, - реально существующий генетически однородный участок земной поверхности; он обрамлен естественными границами; обладает индивидуальными чертами, позволяющими отличить его от других ландшафтов: представляет собой не случайное, не механическое, а закономерное и внутренне взаимосвязанное сочетание компонентов и структурных особенностей; в пространстве и во времени неповторим; характеризуется территориальной целостностью; внутри себя морфологически разнороден, так как слагается из различных территориальных комплексов низшего ранга; вместе с тем однороден, так как общий стиль сочетания разнородных компонентов и структурных особенностей сохраняется в пределах ландшафта неизменным» [3, стр. 3].

Из сочетания обеих дефиниций, очевидно, что они не могут не воздействовать друг на друга, но вместе с тем было бы нелепо простирать влияние географической среды на все стороны исторического процесса, как это делали сторонники географического детерминизма: Монтескье, Боден, Бокль, Реклю и у нас Лев Мечников. Просто следует ввести классификацию явлений и уточнить, какая именно сторона исторического процесса связана с физической географией - ландшафтоведением, а что имеет собственные закономерности, и затем не смешивать их [4].

Предложенное определение позволяет снять вопрос о влиянии географической среды на исторический процесс. В настоящем аспекте интересующие нас явления не противопоставляются среде, а являются ее компонентом. Эта часть географической среды наиболее чувствительна к любым планетарным воздействиям, и поэтому по возмущениям ее можно судить о характере и даже размерах изменений климата, степени увлажнения и т. п. с точными датировками. Что же касается деятельности человека, то она, несомненно, имеет огромное значение для ландшафта. Во-первых народы, практикующие интенсивное земледелие (египтяне, вавилоняне, иранцы и китайцы), весьма изменили ландшафты занятых ими территорий; во-вторых, скотоводческие народы, разводя скот и истребляя или оттесняя от источников воды диких животных, влияли на фауну степей; в-третьих, охотники за крупными зверями иногда практиковали хищническое истребление животных или птиц (например, маори уничтожили птицу моа); наконец, сооружение больших городов, искусственных ландшафтов также влияло на природу их окрестностей. Но даже из краткого перечня приведенных здесь возможностей видно, что разные народы по-разному влияли на природу, и ставить вопрос в общей форме неплодотворно.

Вместе с этим следует помнить, что мы можем наблюдать только результаты интеграции изменений природных условий плюс деятельность этносов, и для восстановления роли того и другого исследование идет путем ретроспекции, что всегда изрядно трудно, хотя и не безнадежно. Надо только отказаться от прямого цитирования исторических источников, потому что в них события всегда освещены неравномерно и даны выборочно. Надежным подспорьем может быть только канва одномасштабных фактов, сведенная в хронологическую таблицу. Такая таблица отражает историческую действительность наименее неточно.

Примером столкновения двух описанных методик исследования является знаменитый спор о направлении изменений климата в Центральной и Средней Азии. Л. С. Берг считал, что есть тенденция к увлажнению, а Г. Е. Грумм-Гржимайло - к усыханию. Оба автора широко использовали исторические данные, но по-разному: Г. Е. Грумм-Гржимайло рассматривал двухтысячелетнюю историю Азии целиком, т. е. синтетически, а Л. С. Берг анализировал каждый факт отдельно и часто воспроизводил без критики мнения и сведения древних авторов в переводах, сделанных первоклассными филологами. Например, Г. Е. Грумм-Гржимайло сообщает, что Алашаньская степь в XII в. кормила население, выставлявшее армию в 150 тыс. конных латников, а ныне там обитает 10 тыс. семейств, главное богатство которых составляют верблюды, а не лошади [7, стр. 445 - 447]. На это Л. С. Берг возражает, что воинами Чингис-хана «была уведена громадная добыча - сотни тысяч голов верблюдов, лошадей и рогатого скота. В результате, понятно, последовало запустение края. Причем же тут усыхание Центральной Азии?» [8, стр. 69]. Оно очень «причем»! Если бы после войны 1227 г. не сократилась площадь степей, то она быстро бы заселилась вновь, сначала дикими копытными, а потом стадами тех же монголов, и к XIX в. страна не стала бы пустыней. Вспомним, что в окрестных оазисах Хами, Турфане, Куче и Джунгарских степях, не испытавших силы монгольских сабель, за счет роста каменистых пустынь также сократились площади травянистых степей [7, стр. 449].

Итак, опора на сведения исторического источника вне связи с предшествующими и последующими событиями оставляет исследователю такой простор, который может повести к любым выводам, даже неверным. Вскрыть ошибку можно, лишь повторив исследование на основе синтетической методики.

Для того чтобы избежать путаницы понятий, следует ввести первичную классификацию. Поскольку историческая судьба изучаемой народности есть продукт хозяйственных возможностей, то она тем самым связана с динамическим состоянием вмещающего ландшафта. И тут возможны два варианта: либо народ приспосабливается к природным условиям, либо он приспосабливает их для себя. Однако и во втором случае необходимо учесть, что приспособление ландшафта к своим потребностям совершалось народами один раз за эпоху существования каждого из них. Раз проделав титаническую работу, народность ограничивалась поддержкой созданного ею вмещающего ландшафта, не внося в созданное принципиальных изменений. Однако не учитывать второй вариант нельзя, как показывает опыт Г. Е. Грумм-Гржимайло в его полемике с Л. С. Бергом, из-за чего его плодотворная идея была поставлена под угрозу. Г. Е. Грумм-Гржимайло пренебрег предлагаемой здесь классификацией культур по принципу их взаимодействия с природой. В результате, по его мнению, оказалось, что увлажненность внутреннего Китая и Синцзяна зависела от деятельности земледельцев, сводивших леса или засыпавших колодцы из страха перед врагом [7, стр. 442, 451]. Хотя и то и другое играло некоторую роль, но до XIX в. случаи воздействия человека на природу ограничивались локальными зонами, хорошо изученными, которые просто следует выделить для особого рассмотрения, с поправкой на деятельность человека. В прочих случаях изменения ландшафта зависели от природных условий, влияния которых сказывались равно на земледельцах и кочевниках.

Было бы неверно думать, что народы, не перестраивающие природу, примитивны или малоразвиты. Древние греки и арабы жили экстенсивным хозяйством и создавали великие произведения литературы и искусства, сложные формы общественного устройства и даже развивали технику, например кораблестроение. То же самое следует сказать о центральноазиатских кочевниках, культура которых принципиально отличалась от китайской или иранской. Хунны, тюрки и монголы создали свой устойчивый быт, свою технику, свою литературу и свою государственность на базе кочевого скотоводства. Постоянно соприкасаясь с китайцами, они не заимствовали у последних ни письменности, ни социальных институтов, ни нравов и обычаев. Их этнографическая самобытность определялась способом ведения хозяйства, приспособленным к кормившему их степному ландшафту. Можно сказать, что они составляли неотъемлемую часть ландшафта вместе с растительностью и животным миром. Поэтому, изучая историю евразийских кочевников, мы знакомимся с историей природных условий населяемой ими территории.

И, наконец, последнее условие для того, чтобы наше исследование оказалось успешным. Взаимодействие народности с ландшафтом наблюдается всюду, но с разной степенью отчетливости. В мягком климате Европы или сплошном массиве сибирской тайги климатические колебания менее заметны, нежели на стыке леса и степи, гумидной и аридной зон. Поэтому наиболее благодарным материалом для нас будет евразийская степь и ее кочевое население. Соотношение степных народов с соседними земледельческими в аспекте климатических изменений показано нами в специальных работах.

Поскольку нам необходимо уточнить понятие «вмещаюший ландшафт», обратим внимание на весьма достопримечательное обстоятельство: культура народов восточной и западной частей Центральной Азии во все исторические эпохи различна, причем граница проходит не по водоразделу Алтая, Тарбагатая и отрогов Тяньшаня, а восточнее, примерно по середине Джунгарии, но область Хангая попадает в восточный культурный регион.

Различие восточной и западной культур сказывается буквально на всем: на этнографических особенностях, на дроблении языков на диалекты, на искусстве и на характере политического строя, что прослеживается за период 2000 лет. За это время здесь менялись расы - например, индо-иранцы сменились тюрками-монголоидами, менялись стадии развития - родовой строй уступал место военной демократии и феодализму, уровню техники и хозяйства, несколько раз в степи возникали земледельческие поселки, но соотношение западного и восточного ареалов культур оставалось неизменным.

Анализируя материалы о характере политического устройства, необходимо указать, что для востока была характерна централизованная власть, для запада конфедерация и децентрализация, независимо от стадии развития производительных сил и производственных отношений.

Точно такие же различия можно проследить по другим линиям. Например, дифференциация диалектов тюркского языка: на востоке звук j произносится как й, а на западе - как дж. Г. Е. Грумм-Гржимайло убедительно доказал, что распадение монголов на восточных и западных произошло вне зависимости от их родового состава, по причинам исключительно политическим, но он неправ, утверждая, что не было других причин, «которые бы раскололи монгольскую массу на два чуждавшихся один другого мира» [7]. Ведь у западных монголов изменился язык, вплоть до фонетики (к заменило х). Затем, если бы здесь имели место только политические причины, то описанное последовательное размежевание народов по одной и той же невидимой границе не прослеживалось бы 2000 лет. Очевидно, здесь имел место постоянно действовавший фактор, влиявший не на исторический процесс, а на характер этногенеза. Смещение линии развития, определявшегося этим влиянием, было столь незначительно, что при составлении «Всемирной истории» им законно пренебрегли, а в частных фактографических исследованиях востоковеды его не замечали. Не обратили на это внимания и географы, так как наземные условия обоих регионов отличаются друг от друга очень мало. Поэтому для объяснения установленного нами эффекта попытаемся обратиться к рассмотрению атмосферы и характера увлажнения в Восточном Казахстане и Монголии.

В зимнее время над территорией Северной Монголии устанавливается центр огромного антициклона. Благодаря ему зимой над Центральной Азией располагаются континентальные воздушные массы, напоминающие по своим физическим качествам полярные. Зима характеризуется ясными солнечными днями, морозной, без оттепелей погодой и слабыми ветрами к окраинам антициклона.

Устойчивость антициклонального режима зимы не допускает на территорию Центральной Азии атлантические циклоны. Снег почти отсутствует: в Гоби выпавший за ночь снег исчезает с первыми лучами солнца. Только в горах Хэнтэя и Монгольского Алтая зимой происходит накопление снега. Антициклон дает возможность скоту круглый год находиться на подножном корме.

Летом Центральная Азия нагревается за счет инсоляции, и над ее пустынями и степями формируется континентальный тропический воздух. При этом полярный фронт перемещается на север Монголии. Взаимодействие двух разных по физическим свойствам воздушных масс, а именно: «полярного континентального (сибирского) и тропического континентального воздуха приводит к образованию своеобразной циклонической деятельности, при очень слабом участии океанов».

Траектории летних циклонов, по данным А. А. Каминского [8], пролегают к северу от Алтайских гор и хребта Танну-Ола.

В теплое время года, когда Центральная Азия лежит в области размытой барической депрессии [9], центр летнего барического минимума располагается в южной части азиатского материка, куда через Монголию устремляются воздушные потоки восточноазиатского полярного фронта, вернее, сибирского влажного таежного воздуха. С этим связано выпадение летних дождей, составляющих 80 - 90% осадков [10].

Иная картина на западе Великой степи. Для этих районов характерно почти полное отсутствие осадков летом и влияние атлантических циклонов в холодное время года, благодаря чему зимой держится снеговой покров. Вот и различие! Оно недостаточно для того, чтобы определить не только род занятий - в обоих случаях скотоводство или вид его - отгонное, яйлажное, таборное [11]. Но условия создают разный акцент в хозяйственной деятельности халхассов и джунгаров. В Монголии большую часть времени скот пасется в степях; это дает возможность пастухам активно общаться друг с другом. В Тяньшане и Тарбагатае летом скот выгоняют на джейляу, каждое из которых принадлежит определенному роду. Так создаются разные привычки, которые, суммируясь, отражаются сначала на племенной организации, а потом и на общественных тенденциях. Возникают два этнопсихологических синдрома, которые вызывают стремление к размежеванию и дроблению этноса, ибо общественное бытие определяет сознание, в том числе и этническое.

Но если так, то подмеченная граница районов должна сказаться еще на каком-нибудь явлении природы, и действительно, именно здесь проходит граница между двумя геоботаническими провинциями - Монгольской и Джунгаро-Туранской [12, стр. 15. 66]. Да и сама граница приобретает реальный смысл, если мы учтем распределение осадков: именно в интересующей нас меридиональной полосе осадков меньше 100 мм - так же, как в долине Тарима и Алашаньской пустыне [12]. Итак, наблюденное нами районирование этносферы имеет физический смысл и тесно связано с явлениями атмосферы и биосферы. Принципиальное различие человеческого сознания и природных явлении учтено, и нами рассматривается только та сторона этнического бытия, которая коррелирует с ландшафтом. Предлагаемое объяснение механики процесса влияния ландшафта на этнос не имеет ничего общего с географическим детерминизмом, да, пожалуй, и с интерпретацией исторического процесса. Оно лежит в плоскости не истории, а исторической географии, т. е. не гуманитарной, а естественной науки.

Summary

Historical geography is the paleography of modern epoch. A nation formed in certain landscape conditions afterwards becomes an indicator of climatological changes. Even little deviations in the climatological regimes such as season humiditations influence the ethnical media proposed to be called Ethnosphere. However it is essential to differentiate between "the state" as a sociological entity and the concept of "Ethnos".

    Литература

1. В. Яцунский. Предмет и задачи исторической географии. Историк-марксист, № 5 (93), 1941.

2. В. К. Яцунский. Историческая география. М., Изд. АН СССР, 1955.

3. С. В. Калесник. Современное состояние учения о ландшафтах. Изд. ЛГУ, 1959.

4. С. В. Калесник. Человек и географическая среда. Л., Изд. Всесоюзного общества по распространению политических и научных знаний, 1949.

5. Г. Е.Грумм-Гржимайло. Рост пустынь и пастбищных угодий и культурных земель в Центральной Азии за исторический период. Изв. Гос. Географ. общества, т. ХУ, вып.5, 1933.

6. Л. С.Берг. Климат и жизнь. М.,Географгиз, 1947.

7. Г. Е. Грумм-Гржимайло. Когда произошло и чем было вызвано распадение монголов на западных и восточных. Изв. Географ, общества, т.15, вып.2, 1933

8. А. А.Каминский. Некоторые особенности климата северо-западной Монголии, Географ. сб.,т. 2ПТР, 195” 1915.

9. Б. П.Алимов. Народная республика Монголия., М., Географгиз, 1951.

10. С.И. Руденко.К вопросу о формах скотоводческого хозяйства кочевников. Материалы по этнографии, т. I, Изд. АН СССР, 1961.

11. Е.М. Лавренко. Основные черты ботанической географии пустынь Евразии и Северной Африки. Комаровские чтения. ХУ., М. - Л., Изд. АН СССР, 1962.

    Комментарии

[*0] Собрание статей Льва Николаевича Гумилёва, названное им сюита "Ландшафт и этнос" опубликована на сайте.
       ^{http://gumilevica.kulichki.net/articles/Article85.htm}

[MSL]

Распря восьмидесятых годов VI века в

тюркском каганате

Впервые опубликовано // Доклады по этнографии /Геогр. о-во СССР. - Л.. 1965. - Вып. I (4). - С. 66-69.

Доклад прочитан 7 марта 1963 г. на заседании Отделения Этнографии Всесоюзного Географического Общества. За ним последовал диспут.

Текст статьи любезно предоставлен Общественной организацией "Фонд Л. Н. Гумилева".
При чтении статьи рекомендуем пользоваться генеалогическими таблицами  -http://gumilevica.kulichki.net/OT/ot32.htm - прим. Редколлегии сайта.
(Л.Н. Гумилев предложил называть тюрок первого каганата - тюркюты, вместо устарелого «тюрки-тугю». Это словоупотребление принято М.И. Артамоновым. История хазар, Л. 1962., научным редактором которой был Лев Николаевич).
Брат и наследник великого Мугань-хана, Тобо-хан, умер в декабре 581 г., завещав престол, согласно лествичной системе (престол доставался самому старшему во всей великокняжеской семье - прим. Редколлегии сайта), своему племяннику Далобяню, сыну Мугань-хана. Однако, вельможи, под предлогом «низкого происхождения» матери Далобяня, отстранили его от престола в пользу сына Тобо-хана – Аньяо.

Этот последний в свою очередь принужден был уступить престол своему двоюродному брату, сыну Кара Иссык-хана, Шету, а Далобянь получил удел на северной окраине каганата и титул Або (старейший) – хан. В это время в Китае полководец Ян Цзянь, низверг дом Бэй-Чжоу и основал династию Суй. Это вызвало войну.

В 582 г. Шету вторгся в Китай и вначале имел успех, но китайский лазутчик Чжан-сунь Шэн поссорил Шету с Далобянем. Шету напал на ставку Далобяня в его отсутствие и во время резни мать Далобяня была убита. Далобянь бежал на запад, на его сторону перешли все удельные князья, и Шету, чтобы спастись, признал себя вассалом Суйского дома. Китайская помощь спасла Шету, разбитый Далобянь отступил в Пайкенд, где его голодные воины произвели грабежи и опустошения. Бухарские купцы и дехканы в 584 н. снеслись с Дяньгу Тардуш-ханом и последний отказал Далобяню в помощи.

Наследник Шету, его брат Чулохоу, при помощи Дяньгу, взял в плен Далобяня и казнил его в 587 г. Однако, после подавления мятежа западный и восточный ханы опять поссорились и Чулохоу погиб во время войны против Дяньгу Тардуш-хана.

Эта распря описана не только в китайских хрониках, но и в «Истории Бухары» Наршахи, где Далобянь назван Абруй, т.к. он носил титул Або-Хан, Дяньгу – Кара Чурин Тург Биягу, а сын Дяньгу, взявший в плен Далобяня – Шири-Кишвар. Наконец, третье описание ее содержится в «Истории» Феофилакта Симокатты, который излагает содержание письма «кагана турок» к императору Маврикию, доставленное в 596 г. Здесь Далобянь назван Турум, Дяньгу, автор письма, «великий каган», а местность, где Далобянь был разбит – «Икар», т.е. Бухара, что подтверждает идентичность Абруя Наршахи с Далобянем китайских хроник.

В результате распри Дяньгу стал сильнейшим из тюркских удельных князей и союзником бухарских купцов, которые толкнули его на войну с Ираном в 589 г. Причины войны были следующие. Когда тюркютские конные копьеносцы объединили под властью своих каганов Великую степь от Желтого моря до Черного, в их руки попал весь караванный путь и богатые согдийские города – опорные пункты караванной торговли.

Одновременно Византия, только что захватившая гегемонию в Средиземноморье, получила жестокие удары от лангобардов в Италии и от авар на Дунае. Чтобы отстоять свои границы, ей была необходимо вести долгую и беспощадную войну, а для этого нужны были деньги. Однако в VI в. золота в обороте было очень мало, следовательно, византийские императоры для целей своей политики должны были изыскивать ценности другого рода. Больше всех других товаров в варварской Европе ценились шелковые ткани, и шелк стал валютой, имевшей хождение наравне с золотом.

Тюркюты выкачивали из Китая столько шёлка, что не могли потребить его сами. Тут на помощь к ним пришли их новые подданные – согдийские купцы, готовые весь излишек пряжи переправить в Византию, которая покупала его по установленной цене и вознаграждала себя на западных рынках.

Но караванный путь шёл через Иран, а шаханшах и император всегда были врагами. Персы с радостью прикрыли бы торговлю шёлком вообще, но доходы от пошлин позволяли им содержать двор и войско. Поэтому они пропускали к своим врагам минимальное количество шёлка, по ценам, которые они сами назначали.

В интересах Ирана было не увеличение оборота, а повышение цен, чтобы извлечь из рук своих врагов как можно больше золота и уменьшить возможности греков нанимать в Европе воинов для борьбы с Ираном. Эта система била также по интересам западнотюркютских ханов, владевших караванным путём от Китая до Ирана и их друзей согдийских купцов, ибо они не могли вывезти и продать свой товар. Попытки их договориться с персидским царём были неудачны; окольный путь через бесплодные степи к северу от Каспийского моря труден и не безопасен, так как воинственные угры, отступившие перед тяжелой конницей тюркютов, могли легко подстеречь и разграбить любой купеческий караван.

В 569 г. греки и западные тюркюты сумели обменяться посольствами и установить, что их интересы совпадают. Так родился тюрко-византийский военный союз, направленный против Ирана. С 578 г. в Иране правил шах Хормизд, по матери родственник западнотюркютского хана.

Опорой его власти были двенадцать полков конных стрелков, обучавшихся своему искусству с детства. Это были профессиональные воины, получавшие от шаха плату за службу. Опираясь на них, Хормизд попытался уменьшить силу и влияние вечно фрондировавшей аристократии, но казни сделали его власть непопулярной в стране, и тогда-то греки и тюркюты нанесли решающий удар, которые должен был покончить с Ираном и раскрыть ворота с Востока на Запад.

Осенью 589 г. положение Ирана было отчаянным, ибо, как говорит арабский историк Табари, «Враги окружили Персию, как тетива – концы лука». Лишь мужество персидских конных стрелков и их полководца Бахрама Чубина отвело от страны смертельную угрозу. Бахрам лично застрелил предводителя тюркютов, называемого в персидской литературе Шаба или Савэ-шах.

Рассказ о войне, происходившей на западной границе Ирана, содержится в грузинских летописях:

«Тогда император велел передать царю Грузии Гуараму, значительные суммы денег, чтобы этот последний привлёк войска северных народов и направил их на Персию. Гуарам так и сделал. Созвав осов, дзурдзуков и дидойцев, он дал им в начальники грузинских эриставов и эти народы вошли в Азербайджан, который они принялись опустошать.

Таково было печальное положение персов, отвлеченных другими заботами, когда появился в их стране человек, по имени Бахрам Чубин, который дал битву тюркам вторгшимся в Персию, о чём подробно рассказано в персидской истории. Он убил царя тюрок и обратил его армию в бегство; а что касается греческих войск, проникших на персидскую территорию, то они отступили и вернулись в Грецию».

Современники событий единодушно расценивали победу при Герате как спасение Ирана от полного разгрома. Советник шаха Хормизда Йезанбахш, говорил: «Если бы Савэ-шах прошёл до Рума, то от Ирана остался бы комочек воска». Но восстание Бахрама Чубина и гражданская война в Иране в 590 – 591 гг. позволили западным тюркютам восстановить исходное положение и закончить усобицу в Каганате миром 593 г.
^{http://gumilevica.kulichki.net/articles/Article89.htm}

Дискусия

(Дискуссия о публикациях Л. Н. Гумилева по тематике древних тюрков (тюркютов) 1963 г. на заседании Отделения Этнографии Всесоюзного Географического Общества по докладу Л. Н. Гумилёва.)^{http://gumilevica.kulichki.net/debate/Article22.htm}:

Диспут о древних тюрках (тюркютах)

От Редакции. 7 марта 1963 г. на заседании Отделения Этнографии Географического Общества Б.И.Маршак выступил с докладом «Письмо Дулань-кагана», в котором оспаривал ряд положений, высказанных Л.Н.Гумилевым в работах: «Великая распря в первом тюркском каганате в свете византийских источников», Византийский временник, т. XX; «Бахрам Чубин», Проблемы востоковедения, № 3, 1960; «Война 589 г. и Гератская битва», Известия АН ТаджССР, 2(23), 1960; «Подвиг Бахрама Чубина» Л. 1962. Решением Отделения обоим участникам спора было предложено сформулировать свои разногласия по пунктам и передать их в Бюро Отделения для публикации в «Материалах по Этнографии». Диспут начинается кратким изложением событий конца VI в. в Тюркютском каганате в интерпретации Л.Н.Гумилева, затем следуют возражения Б.И.Маршака, ответы Л.Н.Гумилева и небольшое исследование М.Ф.Хвана на ту же тему. Отделение Этнографии считает плодотворным и целесообразным публиковать разнящиеся мнения и выводы одновременно, чтобы сделать научную полемику обозримой. Оно надеется, что диспут Б.И.Маршака с Л.Н.Гумилевым привлечет внимание специалистов, отклики которых будут также опубликованы в «Материалах».

Опубликовано // Доклады по этнографии /Геогр. о-во СССР. - Л.. 1965. - Вып. I (4). - С. 66-69.
ВОЗРАЖЕНИЯ Л.Н.ГУМИЛЕВУ

Статья Л.Н.Гумилева «Великая распря в первом тюркском каганате в свете византийских источников» – последняя по времени попытка критически рассмотреть свидетельства Феофилакта Симокатты о тюркском посольстве к императору Маврикию. [+1]. Я согласен с концепцией Л.Н.Гумилева в двух пунктах:

I) Письмо тюркского кагана было написано до 600 г. Во время написания послания у тюрок с Китаем был мир, тогда как в 600 г. между ними шла война.

2) Мятежник Турум - это Далобянь Або-каган. Восстание Або – единственная подходящая по дате крупная усобица у тюрок.

Другие положения Л.Н.Гумилева представляются не соответствующими действительности.

1. а) Автор письма не Тарду – каган западных тюрок, а Юнюйлюй Дулань – главный каган.

Письмо послал именно главный каган – «повелитель семи климатов вселенной» [+2]. Этот титул приводится Симокаттой в единственной прямой цитате из письма.

б) письмо написано от имени кагана, который сначала боролся с Турумом один, потерпел частичное поражение и лишь затем, объединившись с тремя другими каганами, разгромил его в бою. Далобянь претендовал на престол главного кагана. [+3]. В 584 – 585 гг. его поддерживал Тарду, на что есть прямые указания источников. [+4]. Борьба Тарду с восточными тюрками продолжалась до 593 г. или несколько дольше.

в) Автор письма Дулань-каган, но «этот каган» победы которого описывались в письме, не только он, а и его предшественники – великие каганы, начиная с Бумыня. Первый каган запада, отец Тарду и младший брат Бумыня, - Истеми упомянут как союзник «этого кагана». Контекст, как будто, предполагает второстепенную роль Истеми по отношению к «этому кагану» [+5].

Рассмотрим соображения сторонников авторства Тарду.

Письмо послано, когда Тарду стал великим каганом, в 600 г. (Хауссиг) [+6]. Как уже указывалось мы отвергаем эту дату.

Письмо послано в 598 г., когда Тарду предположительно стал фактическим главой всей державы (Э.Шаванн). [+7]. По нашему мнению, письмо написано в 596 г., что соответствует византийской хронологии, если принять точку зрения Б.Графенауэра. Впрочем, и в 596 г., и в 598 г. Тарду был лояльным вассалом верховного кагана.

Сообщение Симокатты о Золотой горе Л.Н.Гумилев считает доказательством авторства Тарду, принимавшего там византийских послов. – Золотая гора у Симокатты – не резиденция отправителя, а просто известный географический пункт, в 400 милях от которого произошло сражение. [+9]

[+9]

г) Титул «повелитель семи климатов вселенной», по Л.Н.Гумилеву, связан с особым отношением к этому числу, которое встречается в надписях Кюль-тегина и Тоньюкука. – В этих надписях нет числа семь. Числа, содержащие цифру семь, приводятся наряду с другими по разным конкретным поводам.

2. Тарду не враг, а союзник и номинальный вассал Далобяня.

Выше приведены данные, подтверждающие это положение. Указаний на вражду между ними в текстах нет. Рассмотрим, что считает Л.Н.Гумилев свидетельствами об этой вражде.

а) В 584 г. Тарду объявил себя вассалом Суйского дома, чем, по мнению Л.Н.Гумилева, стал на сторону врагов Або. – В этом году обе стороны пытались заручиться помощью Китая. [+10].

Во время наибольшего усиления Або его владения включают земли Тарду. - Тарду поддерживал претензии Або на престол главного кагана, следовательно, его владения попали под верховный сюверенитет Або.

б) В 585 г. (?) абары, по Л.Н.Гумилеву, непосредственно подчиненные Тарду, напали на ставку Або. - «Непосредственное подчинение» выводится ив текста Симокатты, исходя из авторства Тарду. В обстановке гражданской войны племя абаров могло выступить и само по себе, независимо от каганов, врагов Або. Вот как излагал события сам Л.Н.Гумилев: «В то же время племя абар напало на незащищенную ставку Далобяня и захватило в плен его жену и детей. Китайские войска разбили абаров, отбили у них семью Далобяня и передали её Шету...» [+11]. Получается, что абары воюют и с друзьями, и с врагами Або.

в) С участием Тарду в разгроме Далобяня Л.Н.Гумилев связывает тот факт, что после пленения Або западным каганом наряду с Тарду стал Нили, по мнению Э.Шаванна [+12], приходившийся ему внуком. – Нет сведений об условиях воцарения Нили. Он мог быть назначен вместо Тарду после поражения Або, как считал С.П.Толстов [+13], но мог и получить, удел от Тарду, вскоре восстановившего своё влияние.

Возможны и другие предположения, но они не могут быть обоснованы фактами и поэтому не могут служить доказательством.

3. Письмо представляло собой не биографию Тарду, а историю всего каганата.

Прямых совпадений с восстановленной Э.Шаванном [+14] биографией Тарду в тексте нет. Дипломатическая переписка того времени (в том числе и тюрко-китайская [+15]) не даёт примеров автобиографических посланий одного государя к другому. Сам Тарду и его отец Истеми были издавна связаны с Византией. Непонятно, с точки зрения авторства Тарду, зачем каган сообщал императору о событиях сорокалетней давности. Дулань-каган, предводитель восточных тюрок и одновременно главный каган, впервые вступивший в сношения с византийским двором, скорее мог сообщить исторические сведения о тюркской державе. Среднеазиатские владетели при установлении отношений с Танской империей сообщали некоторые исторические сведения [+16].

Наша гипотеза позволяет объяснить письмо кагана как историю гражданской войны и предшествующих завоеваний, написанную от лица главного кагана – законного преемника других главных каганов, основателей могущества тюркской державы.

Косвенным доказательством в пользу построений Л.Н.Гумилева мог бы служить тот факт, что у Симокатты описаны войны тюрок в западных землях, в которых мог принимать участке Тарду. Этот же факт можно объяснить, исходя из нашего предположения. Симокатта, по-видимому, не имевший хорошего и полного перевода письма, принял его за перечень побед одного кагана. Византийскому автору этот перечень показался непомерным. (Симокатта отмечает панегирический характер письма [+17]). Он сохранил и прокомментировал главным образом ту часть повествования, в которой шла речь об аварах, врагах Византии, и о связанных с ними народах.

4. В бою с Бахрамом Чубином погиб не сын Тарду Янсо-тегин, а великий каган Чуло-хэу.

Гипотеза Маркварта, поддержанная С.П.Толстовым, что царь тюрок, убитый Бахрамом, это верховный каган Чуло-хэу [+18], который разбив Далобяня, пошёл далее на запад, и был убит стрелой в 588 г., оспаривалась Э.Шаванном [+19] и Л.Н.Гумилевым [+20]. Возражения Э.Шаванна о невозможности появления восточного кагана так далеко на западе разобраны С.П.Толстовым [+21].

Л.Н.Гумилев выдвинул хронологические возражения. Войну в Иране он относит к июлю-августу 589 г., но эта война упоминается в источниках только под 11 годом Хормизда IV, вступившего на престол 30 июня 578 г. (эту общепризнанную дату не отрицает и Л.Н.Гумилев).

Чтобы опровергнуть синхронность гибели Чуло-хэу и напавшего на Иран кагана, Л.Н.Гумилев пытается установить terminus post quem для Гератской битвы. (Принцип  terminus post quem (лат. «время, после которого») гласит, что некий комплекс сложился после изготовления самого позднего из содержащихся в нем предметов – прим. Редколлегии сайта).

Битва по персидским данным произошла после прихода хазар в Азербайджан. Поход хазар не может быть точно увязан с датированным у Симокатты [+23] походом персов на Кавказ. Военные действия между персами, византийцами и кавказскими народами шли и в 588 г., и в 589 г. Дата вторжения хазар восстанавливается Хиггинсом гипотетически [+24]. Таким образом, война происходила в 588 г.

Гибель Чуло-хэу Л.Н.Гумилев относит к декабрю 587 г., ссылаясь на неизданную историю Китая Бичурина. Однако в Ганму, согласно тому же Бичурину [+25] и Лю Мао-цаю [+26], смерть Чуло-хэу отнесена к 588 г. без указания дня и месяца. Хотя выражение «генералы умирают в своих постелях» вряд ли подходит для VI в., однако и тогда смерть верховного кагана тюрок, - а источники согласно говорят именно о главном кагане, - от раны стрелой была весьма редким событием. Старая гипотеза Мариварта, по-видимому, более соответствует истине. [+27].

Разбив Або и оттеснив Тарду, Чуло-хэу оказался во главе не только восточных, но и большой части западных тюрок. Он попытался расширить тюркские владения за счёт ослабленного войной на западе и внутренними неурядицами Ирана.

5. Описание битвы Бахрама с тюрками у Балами и Фирдоуси не может быть использовано для реконструкций хода сражения, так как оно восходит к «Роману о Бахраме Чубине» [+28].

Л.Н.Гумилев отмечает полное соответствие хода боя сасанидской военной теории [+29]. Такое соответствие при наличии явно фантастических деталей говорит о том, что автор романа составил описание как пример образцовой тактики образцового полководца. У Балами и Фирдоуси описывается бой со слонами.

Сам Л.H.Гумилев отмечает, что наличие слонов в тюркском войске представляется неправдоподобным. Попытка объяснить, появление слонов у тюрок тем, что их владения достигали южных склонов Гиндукуша, несостоятельно, так как до 590 г. во всяком случае эти земли принадлежали Ирану. Также неизвестны культурные связи тюрок VI в. с Индией. Достаточно сравнить изображения слонов в росписях Варахши и в рельефах Таки-Бостана, чтобы понять, как плохо знали слонов в Средней Азии.

Автор романа о Бахраме Чубине ввёл эпизод борьбы со слонами, чтобы подчеркнуть неравенство сил и этим ещё больше прославить своего героя. Динавари вообще не упоминает слонов [+30]. Саалиби говорит о слонах у персов, что соответствует их военной практике [+31].

6. Тюркский царевич не был пленён Бахрамом.

После смерти Чуло-хау Бахрам перешёл Аму-Дарью, чтобы развить успех. По-видимому, ему удалось взять Пайкенд, но успехи Бахрама сильно преувеличены автором «Романа». По нашему мнению, правильна наименее хвастливая версия, которую приводит хорошо осведомленный в тюркских делах Динавари (у него упоминаются имена тюркских предводителей, титулы тегин и тархан) [+32]. Тюрки собрали новую армию, которая встретилась с войсками персов на Аму-Дарье близ Термеза. Из своего лагеря тюркский царевич Йал-тегин (или Йар-тегин) поехал для переговоров к Хормизду, а затем с почётом вернулся в свое владение. О пленении царевича не упоминают близкие по времени Себеос и Симокатта. Утверждение в изводах Худай-наме, что принц, ездивший к Хормизду, был сыном убитого, нельзя считать базой для отождествления, так как персидские авторы, не понимавшие удельно-лествичную систему тюрок [+33], соединяли сменявших друг друга каганов прямыми родственными связями. Так Шаве объявлен сыном кагана, бывшего дедом Хормизда по матери, но ни один из исследователей не отождествляет его с каким-либо сыном Истеми.

С.П.Толстов отождествляет Йал-тегина с Шири-Кишваром, сыном царя тюрок, который владел Пайкендом [+34]. Если принять версию Динавари, то царевича нет оснований помещать в Пайкенде. Сопоставление имён, на которые также опирается С.П.Толстов, построено как длинная цепь допущений: Шири-Кишвар --* Иль-Арслан -- *Иль-Арслан-тегин --*Иль-тегин -- Йан-тегин. Однако у Динавари есть и другая форма Йер-тегин, допускающая по мнению caмого С.П.Толстова, хорошую тюркскую этимологию س (более точное воспроизведение написания см. в печатном тексте – прим. Редколлегии сайта) не могло звучать il или äl, и реконструкцию имени Толстовым можно принять только, если допустить грубую ошибку переписчика, написавшего س вместо ش (более точное воспроизведение написания см. в печатном тексте – прим. Редколлегии сайта).

Л.Н.Гумилев отождествил Йал-тегина с Нили-каганом, но в 590 г. Бахрам Чубин имел дело уже с сыном (то есть преемником) Йал-тегина [+35], а Кили-каган умер в 603 г.

7. Отождествление Абруй, бухарский правитель, упоминаемый в “Истории Бухары” Наршахи, - Або-каган, предложенное С.П.Толстовым и поддержанное Л.Н.Гумилевым, не обосновано.

Рассмотрим сопоставление имен. Предложенные С.П.Толстовым отождествления: Або --*абар -- Абруй и Кара-Джурин-турк – Чуло-хэу – опровергаются Л.Н.Гумилевым, который переводит Або-каган как «старший каган». Сам Л.Н.Гумилев объясняет имя Абруй как композит из тюркского “апа” – старший и персидского – “руй”, что, по Л.Н.Гумилеву имеет то же значение, что и первая часть слова, но персидское не имеет значения «старший» или «верхний» по отношению к человеку [+36].

Рассмотрим сопоставление ситуаций. Судьбы Абруя и Або-кагана совпадают только в том, что оба они были разбиты войсками царя тюрок. Або мог пробыть в Бухаре менее двух лет, тогда как, по рассказу Нишабури, Абруй долго правил Бухарой [+37]. Что касается прихода Абруя из Туркестана, о котором пишут и сторонники эфталитского происхождения Абруя [+38], то пришельцами из Туркестана изображены первые насельники низовьев Зеравшана, а Абруй стал правителем их потомков. В начале рассказа Нишабури речь идёт не об историческом времени, а о первом заселении Бухарского оазиса. Приход из Туркестана, т.е. из степей (селение Вардана, по Наршахи, «на границе с Туркестаном», стр. 24), был, возможно, характерен для бухарских легенд: Вардан-худат, по одной версии, был выходцем из Туркестана, а по другой – потомком Сасанидского царевича [+39].

Л.H. Гумилев считает, что способ казни Абруя, которого посадили в мешок с красными пчелами, подсказан китайцами. Во время обсуждения вопроса об Або-кагане при дворе императора, напротив, по политическим соображениям било решено оставить Або в живых. Фраза: «Когда родные истребляют друг друга, подобно ядовитым насекомым, то надобно их щадить, чтобы показать великодушие», - сказанная старшим министром, не была намеком на способ казни, так как министр доказывал целесообразность помилования. В переводе Лю Мао-цзая «ядовитые насекомые» не упоминаются [+40]. Далобянь, по-видимому, все же погиб, но не по инициативе китайского двора.

Более уверенно устанавливаются только немногие факты. Абруй, правитель Пайкенда, боровшийся с бухарской знатью, часть которой эмигрировала в Семиречье, был разбит тюрками не ранее 60-х гг. VI в. После него в области Бухары правили два тюркских государя: сначала некий Шири-Кишвар (Иль-Арслан), а затем, по вероятному предположению С.П.Толстова, Нили-каган [+41], после смерти которого (603 г.) [+42] гегемония в оазисе переходит к местным владетелям, и прежняя столица Пайкенд теряет своё значение [+43]. В 588 г. Пайкендом уже вла­дели тюрки. Если признать отождествление преемника Шири-Кишвара с Нили и согласиться с достоверностью хронологических сведений Нишабури, который отвёл царствованию Шири-Кишвара двадцать лет, то наиболее вероятной датой гибели Абруя будет время тюрко-эфталитской войны 60-х гг. VI в., что соответствует выводам Маркварта [+44] и А.М.Мандельштама. Осторожнее будет датировать это событие 60-80-ми годами VI в.

8. После 603 г. в Бухаре правили местные правители. Тюркский владетель Гяна-шад не имеет отношения к Бухаре.

Отождествление Гяна-шада с бухар-худатом Кана отпадает, поскольку в Бухаре в VII в. правила местная династия, насчи­ывавшая более двух десятков поколений [+45]. Чеканка монеты в Бухаре связана Наршахи с именем бухар-худата Кана и датирована 30-ми гг. VII в. Новые исследования относят начало бухарского чекана в V в [+46]. Хронология Наршахи содержит грубые ошибки даже для VIII в.

9. Объяснение имени Тарду-кагана, в китайских источниках Дяньгу, как сочетания Кара-Чурин Тюрк (Л.Н.Гумилев) представляется искусственным.
Л. Н. Гумилев
ОТВЕТЫ Б. И. МАРШАКУ

Возражения Б.И.Маршака против предложенного мною восстановления хода событий великой распри в тюркютском каганате не случайны. Они базируются на методическом постулате, который хотя и не сформулирован Б.И.Маршаком, но лежит в основе его соображений.

По Б.И.Маршаку выходит, что дошедшие до нас тексты содержат верное, точное и исчерпывающее описание событий, которое следует принимать буквально, без учёта возможных недоговоренностей, умолчаний, метафор и прямых ошибок авторов VI - VII в.в.

Соответственно, для Б.И.Маршака не являются весомыми соображения, основанные на учете географии, этнографии, психологии и степени осведомленности древних авторов.

Этот подход я считаю неплодотворным, так как древние авторы писали не для вас, а для своих современников и поэтому часто умалчивали о том, что могло быть интересно для историка XX в., а читателю VII в. ясно и без объяснений.

Затем, такой подход предполагает полное описание событий, чего, как известно никогда не бывает. Возможна недостаточная осведомленность древнего автора и прямая ложь.

Наконец, единственным коррективом при восстановлении хода событий является установление их логической связи, а приняв позитивные положения Маршака мы картины событий получить не можем, потому что натолкнулись на неразрешимые внутренние противоречия между этими положениями.

Это мы постараемся показать на разборе частностей.

Ответ 1.

(На 1 возражение Маршака Б.И. – “Автор письма не Тарду – каган западных тюрок, а Юнюйлюй Дулань – главный каган” – прим. Редколлегии сайта).

а) Письмо императору Маврикию послал не верховный каган, а один из «из великих каганов», так как наряду с ним в письме упомянуты ещё три «великих кагана» [+47].

б) Тардуш-хан действительно в 582 г. поддержал восстание Або-хана Далобяня//Турума, но в 584 г., во втором месяце, Тардуш-хан лично свиделся с императором и изъявил ему покорность, т.е. договорился о мире [+48]. Тогда же китайцы заключили мир и союз с верховным ханом Шаболио [+49], а против Або-хана Далобяня продолжали войну и добились его разгрома в 587 г. Очевидно с весны 584 г. по лето 587 г. восточные и западные тюркюты находились в состоянии перемирия перед лицом общего врага мятежного хана Турума//Далобяня.

в) Немыслимо, чтобы под именем кагана автор письма подразумевал всю династию. Кроме того, если даже это так, то опущены все войны, которые «великий каган», как идеальная персона, представляющая, по мнению Б.И.Маршака, державу в целом, вёл против Китая, Ирана, кыргызов и киданей.

Предположение, что эти «детали» Симокатта опустил, невероятно, так как он Китаем весьма интересовался, а Ираном занимался специально в связи с византийско-иранской войной. Замечательно, что опущены именно те войны, в которых не мог участвовать Тардуш-хан. Именно это, а не сведение о «Золотой горе» является решающим для того, чтобы приписать авторство письма Тардуш-хану, а не Дулань-хану, который к событиям описанным в письме: войнам с эфталитами, огорами и колхами, не имел никакого отношения.

г) Число семь носило у тюрок символический характер так как при описании восстания Кутлуга в 682 г. указано возрастание численности повстанцев: 17 – 70 - 700. [+50]. Принимать эти числа буквально нельзя, потому что Тоньюкук даёт реальную цифру: 2 – 3 тысячи воинов [+51]. Вот пример того, как буквальное понимание заставляет не заметить метафору.

Ответ 2.

(На утверждение Маршака Б.И., что “Тарду не враг, а союзник и номинальный вассал Далобяня” – прим. Редколлегии сайта).

Здесь Б.И.Маршак игнорирует общий ход событий, чем нарушает их логическую связь.

а) Вызвав ссору между тюркютскими ханами китайцы спровоцировали убийство матери Або-хана и, тем самым оказались с ним в кровной вражде.

К мятежу Або-хана примкнули два удельных князя; Тань-хань-хан и Тегин-шад, сын Тобо-хана. Может быть, инициатива переговоров с Китаем принадлежала именно им, так как сам Або-хан как человек VI в. не мог вести переговоры с убийцами своей матери. Китайцы этого не могли не учитывать. И потому оказали помощь Шаболио против Або-хана.

Тардуш-хан не был родственником убитой и потому смог, заключив выгодный мир с Китаем, предать друга, которого сам толкнул на войну. Б.И.Маршак не считает, что договор Тардуш--хана с Китаем должен был вызвать разрыв между Тардуш-ханом и Або-ханом, против которого была двинута китайская экспедиционная армия. Но китайцы не бросили бы своих воинов в Джунгарию, если бы не были уверены в том, что часть тюркютов их поддержит. Расчёт оказался правильным: Або-хан был зажат в клещи с востока и запада, что и определило его поражение в 585 г.

б) Б.И.Маршак не основательно раскрывает поворот в политике Тардуш-хана и нападение, абаров на ставку Або-хана. Абары – предки части тюргешей - одного из основных западно-тюркских племен, составлявших костяк Западного каганата [+52]. Столкновение их с китайскими войсками объясняется крайне просто: китайцы разбили войско Або-хана, абары захватили его семью и считали пленных своей добычей. Китайцы же не захотели, чтобы их трудами пользовались другие и отобрали трофеи, очевидно не без сопротивления абаров. Столкновение объясняется тем, что обе стороны считали, что право на их стороне.

Но допустим на минуту, что Б.И.Маршак прав, и абары действовали на свой риск одновременно против Тардуш-хана и Або-хана. Тогда для них, немногочисленного джунгарского племени, был единственный путь спастись – держаться за союз с китайцами и восточными тюркютами. Иначе их бы в порошок стёрли западные тюркюты. Однако они этого не сделали.

Значит абары и Тардуш-хан действовали в согласии, что и требовалось доказать.

в) О воцарении Нили-хана сведения есть. Власть ему дали les gens du pays (в пер. с фр. - люди страны – прим. Редколлегия сайта) [+53], т.е. местное население Бухарского оазиса. Но поскольку эта тема связана с возражением № 7, то к этому вопросу мы вернёмся ниже.

Ответ 3.

(на возражение №3 Маршака Б.И., о том, что письмо представляло собой не биографию Тарду, а историю всего каганата – прим. Редколлегия сайта).

Б.И.Маршак развивает тезис уже сформулированный и разобранный (cм. ответ № I-в). Следует лишь дополнить возражение: Истеми-хан был другом Византии, а Тардуш-хан был её врагом. В год смерти Истеми-хана – 576 – началась война западных тюрок с Византией. Протекала она в Крыму и на Кавказе [+54]. И там и тут тюркюты успеха не имели. Поэтому при восстановлении дипломатических отношений новый хан должен был представиться императору, что и отразилось на содержании письма.

Б.И.Маршак напрасно упрекает Симокатту (Феофилакт Симокатта (1-я пол. 7 в.) - византийский писатель, автор "Истории правления императора Маврикия" – прим. Редколлегия сайта), в том, что он якобы выкинул из письма самые интересные сюжеты, например войну с Китаем. Симокатта очень интересовался той страной откуда его родина черпала шелк и написал об ней все, что ему было известно (см. стр. 162). Наконец, мир, о котором упомянуто в письме, сам Б.И.Маршак правильно датирует 593 г., а тогда был выключен мир между Тардуш-ханом и восточным Дулань-ханом, союзником Китая. Восточные же тюркюты заключили союз с Китаем, ещё до разгрома мятежника Далобяня//Турума, в 584 г. Этого достаточно для того, чтобы не сомневаться в том, что автором письма был Тардуш-хан (западный хан – прим. Редколлегия сайта) , а не Дулань-хан.

Ответ 4.

(На возражение №4 Маршака Б.И., о том, что “В бою с Бахрамом Чубином погиб не сын Тарду Янсо-тегин, а великий каган Чуло-хэу – прим. Редколлегия сайта).

Эта проблема имеет длинную историю [+55]. Остановимся на ее конце. С.П.Толстов, сопоставив Абруя, упомянутого у Наршахи с Або-ханом и Савэ-шаха, главу «тюрок Китая» [+56] с Чулохоу, который подобно Савэ-шаху был убит стрелой в походе на запад [+57] попытался слить две версии событий, хотя они исключают одна другую. Абруй был уничтожен западными тюркютами, а Або-хан, если следовать китайской хронике буквально, - восточными. Восточный хан Чулохоу был убит зимой 587-588 г., а битва при Герате имела место в августе 589 г. Это хронологическое несовпадение оспаривает Б.И.Маршак, о чём ниже.

Согласно всем ближневосточным источникам, тюрки напали на Иран согласованно с Византией. «Враги окружили Персию как тетива концы лука» (Табари), но тогда это могли быть только западные тюркюты и их союзники хазары, потому что по словам самого Б.И.Маршака восточные тюркюты с Византией в 588-589 гг. не сносились.

Можно принять только одно из двух сопоставлений: либо Абруй=Або-хан//Турум, тогда его победитель – Кара Чурин Тюрк=Тардуш-хан, а убитый под Гератом Савэ=Янсу-тегин и сын его Яль-тегин=Нили-хан. Либо Чулохоу=Савэ. Тогда все остальные отождествления отпадают, хронология и последовательность событий неясны, цели и причины войны тюркютов с персами неизвестны.

Считаю вторую точку зрения неправильной по следующим причинам.

Начнём с хронологии.

Б.И.Маршак не учитывает, что одинадцатым годом Хормизда датируется начало войны, имевшее место 5 мая 589 г. Поскольку битва при Герате была в августе, она переходит на двенадцатый год Хормизда и увязывается с восстанием войск Бахрама Чубина, произошедшего после 14 августа 589 г. [+58]. Причиной восстания было требование Хормизда отдать ему в казну добычу награбленную воинами при разгроме тюрок.

Если бы между датой битвы и датой восстания прошел год и если бы это войско прошло из Средней Азии на Кавказ походным порядком, то у воинов не осталось бы ни одной лишней тряпки и отбирать было бы нечего. Я выражаю благодарность Б.И.Маршаку за то, что он обратил моё внимание на опечатки в моей статье «Бахрам Чубин», и дал мне повод, оговорив их здесь, внести в проблему ясность.

Такая же неточность допущена в дате гибели Чулохоу из-за невнимательного отношения к календарным датам. Он погиб в двенадцатом месяце 587 г., который при пересчёте на европейский календарь соответствует январю – началу февраля 588 г., что и отразилось в книге Бичурина, где 587 г. и 588 г. поставлены на одной странице [+59]. Опять спасибо Б.И.Маршаку за то, что он заставил меня уточнить дату.

Но и с уточнениями, даты гибели Чулохоу и Савэ-шаха не совпадают. Причина здёсь по моему мнению, в неточности самого китайского источника, а не перевода. События, происходившие в эти годы в Средней Азии были известны китайской разведке по слухам и, по-видимому, разведчик пославший донесение о гибели тюркютского князя от раны стрелой, подставил имя хорошо известного, также погибшего в это время хана. Это гипотеза, но она позволяет выйти из очень трудного положения, ибо похода Чулохоу на Иран быть не могло.

Если мы примем мнение Б.И.Маршака, что битва при Герате была в 588 г. и , что Чулохоу не погиб зимой 587 – 588 г., то откуда он мог выйти весной (ибо до появления зелёной травы в далекий поход идти нельзя), чтобы в августе достигнуть Герата?

Естественно думать, что он выступил из своих владений в Монголии, но тогда ему пришлось бы пройти 4800 км за 120 дней, т.е. по 40 км в день без отдыха, гоня перед собою отару овец для прокорма воинов. Это невозможно.

Но может быть он выступил из Джунгарии (Чжунгария, обширная горная страна Средней Азии между Тянь-Шанем и Алтаем, прежде государство монголов, джунгаров и ойратов; в 1758 завоевана Китаем. Ныне небольшая часть Д. входит в состав Семиречен. обл., а главнейшая образует монг. окр. Кобдо, округа Тарбагатай и Или (Кульджа) и кит. пров. Синь-Цзян. Население: таранчи, кара-китайцы, дунгане, киргизы, калмыки – прим. Редколлегия сайта), где после поражения Далобяня перезимовал, оттеснив, согласно Б.И.Маршаку, Тардуш-хана?

Под Гератом было около 20 тыс. тюрок. Следовательно для того, чтобы прокормить их пять холодных месяцев (с октября по март) нужно было 2000 баранов х 150 дней = 300 тыс. голов.

Поскольку Тардуш-хан был «оттеснён», и значит, угнал свой скот, баранов надо было пригнать из Монголии и пасти на зимовьях, что должны были делать сами воины, а не их семьи, как было бы дома. К этому надо прибавить табун боевых коней около 40 тыс. и столько же вьючных. Надо было самим собирать на холоду кизяк (навоз; прессованный, употр. в степных и южных районах как топливо – прим. Редколлегия сайта), варить пищу, чинить юрты, т.е. делать трудную женскую работу. Надо было вместе с тем ежедневно заниматься стрельбой из лука и фехтованием. Обычно, тяжеловооруженные воины только тренировались, чтобы в момент боя быть не усталыми и, как говорится, в форме. После же такой зимовки они годились только для длительного отдыха, а не для похода. В те времена усталость была бойцам противопоказана и историк должен принимать это во внимание.

Затем, Чулохоу был бы сумасшедшим, если бы он бросился на Иран не обеспечив себе тыла. А в тылу у него стоял «оттесненный», но не разбитый Тардуш-хан (тардуш, т.е. западный хан – прим. Редколлегия сайта). И, наконец, что нужно было восточно-тюркскому хану в Иране? Ровно ничего!

Другое дело западные ханы, владевшие караванным путём от Хами до Бухары и богатевшие за счёт транзитной торговли. У них и у Византии были общие интересы. Поэтому они рискнули вместе напасть на своего естественного врага, мешавшего таможенными запретами торговле шёлком.

Но если так, то правильна моя концепция: на Иран вёл войско сын Тардуш-хана, который и погиб в бою, а среднеазиатский удел достался его сыну Нили-хану. А Чулохоу?... Он, по моему мнению, вместе с войсками Тардуш-хана разбил и погубил Або-хана в 587 г. Потом вспыхнула старая вражда между Тардуш-ханом и Чулохоу. Последний «ещё пошёл на запад войною» [+60], на этот раз против Тардуш-хана, был разбит и убит в январе 588 г.

Тогда, западные тюркюты, решив, что с востока им ни что не угрожает, напали на Иран, чем дали возможность оправиться восточным тюркютам. Из-за этого война затянулась до 593 г. и впоследствии, когда Тардуш-хан стал во главе всего каганата ради войны с Китаем, восточные тюркюты, памятуя гибель Чулохоу и его дружины, бросили своего вождя и позволили китайцам одержать лёгкую победу в 604 г.

Принятие моей гипотезы позволяет связать в одну логическую цепь события VI века и события VII века.

Ответ 5.

(На возражение Маршака Б.И., о том, что “описание битвы Бахрама с тюрками у Балами и Фирдоуси не может быть использовано для реконструкций хода сражения, так как оно восходит к «Роману о Бахраме Чубине» +28 – прим. Редколлегия сайта).

Слово «роман» Б.И.Маршак применяет не в средневековом, а в современном значении. В средние века «роман» о каком-нибудь историческом событии или герое подразумевал не наличие вымысла, а просто форму изложения. Хроника писалась по определенному стандарту, наукообразно, а «роман» легко, чтобы увлечь и развлечь читателя. Сверхъестественный элемент, считавшийся в те времена естественным, равно присутствовал или отсутствовал в обоих жанрах повествования.

Например, китайские хроники серьёзно передают мифы о происхождении тюркютов от волчицы или уйгуров от волка, а знаменитый «роман» - «Троецарствие» является изложением исторических событий, приукрашенных диалогами и снабженных психологическими мотивировками. Впрочем, последние встречаются и в хрониках.

Изложение Гератской битвы у Балями и Фирдоуси (Фирдоуси, Абулказим Мансур, знам. персид. поэт, жил при дворе шаха Махмуда в Газне; умер в 1020. Соч. "Шахнаме" (царская книга) – прим. Редколлегия сайта) отличается от изложения Табари (ат-Табари Абу Джафар Мухаммед ибн Джарир (838 или 839, Амоль, область Табаристан, ныне Иран, - 923, Табаристан), арабский историк и богослов, автор труда "История посланников и царей" ("Тарих ар-русул ва-ль-мулук"; др. название "История пророков и царей” – прим. Редколлегия сайта) лишь подробностями.

Часть их поддается проверке – например топография долины Герируда (совр. р. Теджен на территории Афганистана и Ирана – прим.ред.сайта), но Б.И.Маршака не устраивают слоны в тюркютском войске. Да, у восточных тюркютов слонов быть не могло, и это сильный аргумент против концепции Б.И.Маршака. Но те же слоны, доставшиеся Бахраму как трофей, сражались с греками и армянами при Балярате в августе 591 г. [+61]. Эти слоны не была достоянием персидской короны, так как во время наступления Бахрама Чубина на Ктезифон их в войске Хормизда не было. Да и вообще в VI в., после того как эфталиты отрезали Индию от Персии, слоны перестали появляться в персидских войсках. Прокопий, в “Истории войн римлян с персами” о них ни разу не упоминает, при самих подробных описаниях сражений. Тюркюты же могли получить любую редкость через своих друзей – согдийских купцов.

Ответ 6.

Зачем спорить о словах? «Был взят в плен» или «сдался на капитуляцию» или «добровольно отдался в руки врага, чтобы провести переговоры». Правильно одно наблюдение Б.И.Маршака: ﺱ надо читать как Яль, но это слово имеет второе значение – освобожденный.

Ответ 7.

Сопоставление Абруя упомянутого Наршахи (Наршаки,Абу Бакр Мухаммад ибн Джафар ан-Наршаки (899—959), среднеазиатский историк, написал «Историю Бухары» - прим. Редколлегия сайта) с Або-ханом основано не на лингвистике, имеющей лишь вспомогательное значение. Персидское ﺴ , означающее - верх, лицевую сторону – употреблено не по отношению к человеку, а по отношение к среде, в данном случае социальной, и консультация Л.Т.Гюзаляна и В.А.Лившица к моей постановке вопроса прямого отношения не имеет.

 

Спор о событиях в Бухаре описанных Наршахи идёт по двум пунктам:

I) что случилось и

2) когда случилось?

По первому пункту мнение Б.И.Маршака, что правитель Пайкенда (Пайкенд - средневековый город в Ср. Азии [развалины близ совр.Бухары]. Возник в первые века н. э., в 5-10 вв. крупный торгово-ремесленный центр. Существовал до 15 в. – прим. Редколлегия сайта) Абруй (Абруй, предводитель восстания в 80-х гг. VI в. на территории нижнего Согда – прим. Редколлегия сайта) боролся с бухарской знатью противоречит тексту, где сказано, что после ухода дехканов и богатых купцов к тюркам, «оставшиеся в Бухаре (т.е. бедняки) послали к своим вельможам послов и просили защитить их от насилий Абруя» [+62].

На кого же опирался Абруй, имея против себя многочисленное и воинственное население богатого оазиса? Текст отвечает и на это: на переселенцев из Туркестана, которые по прибытии «жили в юртах и палатках» (там же) т.е. не тюркское войско. Разрывать эти сведения, как делает Б.И. Маршак неправильно, т.к. оба они связаны с персоной Абруя.

Теперь о дате. Мы оба согласны в том, что «последствием событий была тюркютская оккупация Бухары. А это факт такого значения, что его должны были бы отметить византийские посольства постоянно посещавшие западнотюркютских ханов до 576 г., т.е. до смерти Истеми и начала тюркюто-византийского конфликта. Они о присоединении Бухары молчат. С 576 г. по 582 г. западно-тюркютские войска были заняты в Причерноморье, а с 583 г. по 588 г. совершилась та самая пайкендская трагедия, которую я описал согласно собственной интерпретации (Л.Н.Гумилев. Великая распря…, стр. 78 – 82).

Наконец, насчёт «ядовитых насекомых». Мой оппонент напрасно упрекает меня в непонимании простого русского предложения. Когда я писал о намеке на способ казни, я имел в виду подтекст и ассоциацию, которую считаю не случайной. Текст, с которого делал перевод Бичурин (Бичурин Никита Яковлевич (в монашестве Иакинф) [1777-1853 , российский китаевед, член-корреспондент Петербургской АН (1828). 14 лет возглавлял духовную миссию в Пекине – прим. Редколлегия сайта), имеет некоторые отличия в нюансах от того, с которого переводили Жильен и Мао-цзай.

Подчас эти разночтения показывают на фразы, опущенные при редакции китайскими историками окончательной версии. Так и тут: тюркюты поступали с мятежным князем как хотели, только уведомив своего китайского союзника, но в историю, согласно принятой в Китае манере выражаться, это было внесено как просьба о даче приказа.

Затем, о судьбе Або-хана не сказано, так как он был, конечно, убит и, тогда мнимая гуманность китайского императора вошла бы в противоречие с мнимой же покорностью тюркютского хана Китаю: ведь он не послушался! Вместе с тем китайцам нужно было обелить себя в общественном мнении кочевников, подчинение которых Китаю в 588 г. было фиктивным. Это подчеркнуто в биографии Чжан-сунь Шэна, который будто бы сказал на том же совете, что поощрение крайностей не средство для привлечения отдаленных народов [+63].

Несовпадение версий указывает на то, что этот факт китайским историком описан не точно и тенденциозно. Тем важнее, оговорка, позволяющая путём сопоставления с персидским текстом, уловить что здесь описано одно и то же событие, а не два разных.

Ответ 8.

Династий насчитывающих двадцать поколения не бывает, а тем более в торговом городе с развитой олигархией. Титул «худат» значит просто - «правитель» и не был обязательно наследственным. Тахшада (царь Бухары – прим.ред.сайта) «был малолетний, и все родовитые люди старались завладеть престолом»; «сам Бухар-Худат (муж матери Тахшады – прим.ред.сайта) (раньше) оружием овладел Бухарой [+64].

Сведения записанные в Тан-шу (История династии Тан - прим. Редколлегия сайта) [+65] либо неверны, либо являются метафорическим выражением, затем, в Бэй-ши (История северных династий – прим. Редколлегия сайта) [+66] указано на родство бухарского владетеля с самаркандским (Кан), а этот последний - «есть отрасль кангюйского (т.е. печенежского) Дома» [+67], находившегося в родстве с родом Ашина. Самаркандский князь был женат на дочери Тардуш-хана. [+68]. Справедливо лишь то, что хронология Наршахи имеет грубые ошибки, но это же объясняет сомнения Б.И.Маршака по поводу Шири-Кишвара и Нили-хана.

В заключение я выражаю благодарность Б.И.Маршаку, указавшему на пункты моей интерпретации событий, требовавшие дополнительной аргументации. Благодаря возникшему спору удалось нащупать ещё несколько интересных и важных подробностей истории VI в. и прояснить места до сих пор остававшиеся тёмными и тем самым подкрепить предложенную мною концепцию.

 

Ответ 9.

М.Ф.Хван

 

ДАТУ БУГЯ-ХАН.

                                                        «Дату, по имени Дяньгю, был Шаболио-хану двоюродный дядя по отце» (Бичурин, 1, стр. 236)

«Сын Истеми. Имел удел на Западе в Семиречье. В донесении Чжан-сунь-Шэна охарактеризован как сильнейший из князей, хотя и подчиненный кагану. …

(Создатели сайта приносят свои извинения за отсутствие дальнейшего текста статьи М.Ф.Хвана и отсылают читателей к тексту первоисточника).

    Ссылки

[+1]. Византийский временник, т. XX, стр. 75 - 89. Фефилакт Симокатта, История, М. 1957, стр.159 – 162.

[+2]. О понятии «семь климатов вселенной» см. E.Honigmann. Die sieben Klimata und die πόλεις έπίόημοι. Heidelberg, 1928.

[+3]. Н.Я.Бичурин. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. М.-Л., 1953, т. 1, стр. 234 – 239.

[+4]. Н.Я.Бичурин, там же, стр. 238.

[+5]. Отождествление Стемвискагана и Истеми принято большинством исследователей (G.Moravčik, Byzantinoturcica II, В., 1958, S.29I).

[+6]. H.W.Haussaig. Theophylakts Exkurs üiber die skythischen Völker, Byzantion, t. XXIII (1953), Bruxelles, 1954, s.s. 276 – 277, 296, 298 – 300, 306, 400, 407 – 413.

[+7]. E.Chavannes, Docunents sur les Tou-kiue (Turks) occidentaux, Сб.Тр.Орхонской эксп.. т. VI, СПб, 1903? стр. 245 – 246.

[+8]

[+8] B.Grafenauer. Nekai vprašanij iz dobe naseljevania juznih Slovanov - «Zgodovinski časopis». t. IV, Ljubljana, 1950, s. 63, 64.

+9. Феофилакт Симокатта, стр. 161.

[+10]. Н.Я. Бичурин, там же, стр. 236.

[+11]. Л.Н. Гумилев, Великая распря…, стр. 80.

[+12]. E.Chavannes..., р. 3.

[+13]. С.П.Толстов, Тирания Абруя, Исторические записки, З, 1938, стр. 14.

[+14]. E.Chavannes, p.48 – 5I.

[+15]. Liu Mau-tsai, Die Chinesischen Nachrichten zur Geschichte der Ost-Türken (T'u-Küe).Wiesbaden, 1958, BI, ss. 51 – 53 и др.

[+16]. Н.Я.Бичурин, Собрание сведений...,т. 2, стр. 312.

[+17]. Феофилакт Симокатта, стр. 159.

[+18] J.Marquart, Historische Glossen zu den Alttürkischen. Inschriften. Wiener Zeitschrift für Kunde des Morgenlandes, Bd. XII, 1898, ss.188 – 189.

[+19]. E.Chavaness, p. 243.

[+20]. Л.Н.Гумилев, Война 589 г. и Гератская битва, Изв.отд.общ. наук АН Тадж.ССР, № 2(23), I960, стр.67 – 68; его же, Великая распря..., стр. 85.

[+21]. С.П.Толстов, цит.соч.,стр. 9.

[+22]

[+22] Л.Н.Гумилев, Бахрам Чубин (опыт критики источников), Проблемы востоковедения, № 3, I960, стр. 229.

[+23]. Феофилакт Симокатта, стр. 77.

[+24]. M.Higgins. The Persian War of the Empeeror Maurice (582 – 602),Washington, 1939, p. 38.

[+25]. Бичурин, Собрание сведений, т. I, стр. 239.

[+26]. Liu Mau-tsai, ss. 55, 102.

[+27]. К тому же выводу пришёл К.Цегледи в своей работе Bahram Cobin and the Persian Apocaliptic Literature, Acta Orient, Hung. t. VIII, b.I, 1958, p. 24, fn. 14.

[+28]. См. F.Altheim und R.Stiehl, Ein Asiatische Stadt, I, (Wiesbaden, 1954), ss. 206 – 226.

[+29]. Л.Н.Гумилев, Война 589 г., стр. 69 – 71.

[+30]. А.Э.Шмидт, Материалы по истории Средней Азии и Ирана, Уч. Зап. Инст. востоковедения, т. XVI, 1958, стр. 480.

[+31]. Tha’alibi, Histoire des rois de Perses, trad.par.H .Zotenberg, P. 1900, р. 646.

[+32]. А.Э.Шмидт, цит.соч., стр. 480 – 484.

[+33]. Л.Н.Гумилев, Удельно-лествичная система у тюрок VI – VIII веков, Советская этнография, I959, № 3.

[+34]. С.П.Толстов, цит.соч., стр. 8 – 9.

[+35]. Tha’alibi, p. 658.

[+36]. Пользуюсь случаем выразить благодарность за консультацию по персидскому языку Л.Т.Гюзальяну и В.А.Лившицу.

[+37]. Мухаммад Наршахи, История Бухары, пер. Н.Лыкошин, Ташкент, 1897, стр.12 – 13.

[+38]. А.М.Мандельштам, Средняя Азия в VI - VII вв., Очерки исто­рии СССР, III - IX вв., М., 1958, стр. 351 – 352.

[+39]. Мухаммад Наршахи, стр. 16, 43 – 44

[+40]. Liu. Mau-tsai, s. 55, 102.

[+41]. С.П.Толстов, цит. соч., стр. 13 – 14.

[+42]. E.Сhavannas, p. 51

[+43]. Н.Я.Бичурин. Собрание сведений, т. 2, стр .272, 312.

[+44]. J.Marquart. Vehrot und Arang, Leiden, 1938, s. 147 и др.

[+45]. Н.Я.Бичурин, Собрание сведений, т. 2, стр. 312.

[+46]. В.И.Лившиц, К.В.Кауфман, И.М.Дьяконов, О древней согдийской письменности Бухары, ВДИ, 1954, № 1.

[+47]. Феофилакт Симокатта. История, стр. 159 и 161.

[+48]. E.Ghavannes, p. 49.

[+49]. Н.Я.Бичурин. 1, стр.237, прим. 1.

[+50]. С.Е.Малов. Памятники древнетюркской письменности. M.-Л., 1951, стр. 37.

[+51]. То же, стр. 66.

[+52]. Л.Н.Гумилев. Три исчезнувших народа. Сборник «Страны и народы Востока, Л.-М., 1961, стр. 107 и 110 – 113.

[+53]. S.Chavannes, р. 49 – 50.

[+54]. Менандр Протиктор в кн. «Византийские историки» пер. С. Дестумиса, СПб, I861, стр. 462; Симокатта, стр. 161; М.И.Артамонов, История хазар, Л., 1962, стр. 137 – 138.

[+55]. См. Л.Н.Гумилев. Великая распря..., стр. 83 – 89.

[+56]. Так он назван (с разночтениями имени) у Табара, Белями, Саалиби, Фирдоуси. См.Л.Н.Гумилев, Война 589 г. и Гератская битва, а также: его же, Подвиг Бахрама Чубины, Л. 1962.

[+57]. Н.Я.Бичурин. I стр. 239.

[+58]. M.J. Higgins, The Persian war of the еmpeгог Maurice (582 – 602).Washington, 1939, p. 73

[+59]. Н.Я.Бичурин, 1, стр. 239.

[+60]. Н.Я.Бичурин, 1, стр. 239.

[+61]. Л.Н.Гумилёв. Бахрам Чубин. (приведена литература).

[+62]. Наршахи, стр.12 – 13.

[+63]. St.Julien. Dokuments sur lec Tou-kiue. Journ.As. 1864, 3, p. 507.

[+64]. Наршахи, стр. 62

[+65]. Н.Я.Бичуриа, II, стр. 312.

[+66]. Н.Я.Бичурин, II, стр. 272.

[+67]. Н.Я.Бичурин, II, стр. 271.

[+68]. E.Chavannes, p. 50 – 51, 133.

[MSL]

Археологические исследования П.К. Козлова

в аспекте исторической географии

Опубликовано // Известия Всесоюзного географического общества. 1966. No 3.

Очень немногим удается за целую жизнь сделать открытие, меняющее наши научные представление на ту или иную эпоху. Путешественник и географ Петр Кузьмич Козлов сделал два! В 1909 г. он нашел в низовьях Эцзингола мертвый город Хара-Хото, а в 1924 г. раскопал могилы хуннских шаньюев [20, 21] в урочище Ноин-Ула, севернее Улан-Батора. Значение обеих находок невозможно переоценить.

Говорить о великих открытиях можно по-разному. Один способ - описать творческий ход мысли путешественника, позволивший ему не пройти мимо памятника, затерянного в пустыне, но эту задачу выполнил сам П.К. Козлов, бывший не только ученым, но и первоклассным писателем. Составленные им книги о его путешествиях читаются как самый увлекательный роман. Казалось бы, следовало описать сделанные находки, но и это уже выполнено на уровне, который трудно превзойти. Об иконах из Хара-Хото писал С.Ф. Ольденбург [26], тангутские тексты расшифровал Н.А. Невский [25], хуннские древности описаны К.В. Тревер [31], А.Н. Бернштамом [3,4,5] и С.И. Руденко [27], а китайские ткани из Ноин-Ула изучены Е.И. Лубо-Лесниченко [22].

Что же осталось на нашу долю? Пожалуй, самым важным и интересным делом сейчас будет попытка показать, что эти открытия дали для развития исторической и географической наук.

Летом 1912 г. техник золотопромышленного общества "Монголор" Баллод, приняв один из раскопанных для него курганов в горах Ноин-Ула за выработку на золото, проник в погребальное помещение этого кургана и найденные там предметы отослал в музей Восточно-Сибирского отдела РГО (ныне Иркутский краеведческий музей). Очевидец работ Баллода, Енсо, своим рассказом об этих раскопках заинтересовал могильниками Ноин-Ула, находившихся в 1924 г. в Улан-Баторе участников Монголо-Тибетской экспедиции Географического общества. Ее начальник, П.К. Козлов, командировал своего помощника, С.А. Кондратьева, в горы Ноин-Ула для предварительной рекогносцировки. 25 февраля 1924 г., посетив этот курган, С.А. Кондратьев обнаружил в нем глубокую воронку и сруб, заполненный в нижней части. К расчистке "Баллодовского" кургана было приступлено 24 марта. Так начались раскопки Ноин-Улинских курганов.

Помимо Баллодовского, экспедицией было исследовано еще семь больших курганов, в том числе Шестой, детально изученный С.А. Теплоуховым, прибывшим в экспедицию в 1925 г.

Курганы эти представляли собой глубокую могильную яму, в которую вел длинный дромос. На дне могильной ямы был поставлен сруб и внутри его погребальная камера с гробом похороненного. После погребения могила поверх потолков камеры и сруба была засыпана землей с камнями, так что курган выделялся невысокой насыпью.

В результате раскопок этих больших курганов, погребений знати был добыт огромный материал для характеристики культуры хуннов, а обнаруженные в нем вещи китайского происхождения (в частности, лаковые чашечки с китайской надписью) позволили датировать весь комплекс вещей рубежом нашей эры и даже установить имя похороненного хуннского вождя. Это Учжулю-шаньюй, правивший с 8 г. до н.э. по 13 г. н.э. и знаменитый тем, что он освободил свой народ от китайского протектората, продолжавшегося 56 лет (с 47 г. до н.э. по 9 г. н.э.) [14].

Письменные источники дают достаточный материал для восстановления хода событий того жестокого времени, когда хунны в неравной борьбе отстояли свою свободу и самобытность, но только вещи, сохранившиеся в земле, позволяют восстановить своеобразие хуннской культуры и уяснить ее ценность и уровень развития. Однако и здесь есть немало загадок и главная из них: каков был удельный вес китайской культуры в державе Хунну, насколько глубоко было ее влияние на кочевников и каковы были причины того, что вещи китайского происхождения попадали в руки хуннов?

По этому поводу в советской науке существуют две противоположные точки зрения. Одна из них считает, что "проблема хуннов - прежде всего китайская проблема" (В.М. Штейн [24], с. 208), что хуннская государственность заимствована из Китая и относится к рабовладельческой формации (К.В. Васильев [24], с. 207], и что китайские товары проникали к хуннам через руки китайских торговцев ([24] ссылка на "Историю китайской торговли" Ван Сяотуна, Шанхай, 1935, на китайском языке), короче говоря, Хунну рассматривается как китайская периферия.

Вторая точка зрения предполагает, что хунны имели самостоятельную независимую от китайских влияний культуру; что их высокая форма общественной организации была следствием консервации развитого родового строя и что китайские товары попадали к хуннам либо как добыча, либо как "подарки" китайского двора, т.е. замаскированная дань. Подлинная культурная близость у хуннов была с народами южной Сибири и Средней Азии, а с китайцами они чаще всего обменивались стрелами: хунны стреляли из луков, а китайцы - из арбалетов [14].

Ноинулинское погребение No 6, давшее наибольшее количество находок, датируется тем сравнительно коротким периодом, когда между хуннами и китайцами был мир. И тем не менее китайский экспорт представлен главным образом шелковыми тканями, необходимыми как дезинсекционное средство. Но наряду с роскошными шелками, мы видим даже в царской могиле повседневную одежду кочевников - кожаные шаровары и меховую шапку. При этом невольно вспоминаются слова одного из китайских вельмож, Юе, перешедшего к хуннам: "Численность хуннов не может сравниться с населенностью одной китайской области, но они потому сильны, что имеют одеяние и пищу отличные и не зависят в этом от Китая... Получив от Китая шелковые и бумажные ткани, дерите одежды из них, бегая по колючим растениям, и тем показывайте, что такое одеяние прочностью не дойдет до шерстяного и кожаного одеяния" ([7], с. 57). Эти слова были произнесены во II в. до н.э. и на материалах Ноин-Улы мы видим, что за 200 лет хуннская одежда выдержала конкуренцию с китайской, а потом даже возобладала над ней, ибо в VIII в. тюркские моды завоевали самый Китай [30].

Но, может быть, только предметы повседневного быта, приспособленные к природным и климатическим условиям, оставались неизменными, а искусство, отражающее сферу идеологии, подверглось влиянию рафинированной ханьской цивилизации? Вспомним, что искусство евразийских кочевников за I тыс. лет до н.э. характеризовалось так называемым "скифским звериным стилем". Самый частый мотив - борьба зверей, иногда мифических - грифонов, а чаще реальных. Иногда это нападение хищника на крупное травоядное, иногда схватка двух хищников. Семантика этих образов до сих пор остается предметом спора, и для нашей темы она не существенна. Важно то, что мотивы "звериного стиля" связаны с скифско-сарматским этническим субстратом, широко представлены на Алтае, где оставили свои погребения юэчжи, и они же встречены нами в предметах искусства из ноинулинских могил несомненно хуннского происхождения. Первое место среди находок занимает знаменитый войлочный ковер, на котором изображения животных даны как аппликации.

Чрезвычайно любопытно, что в тех случаях, когда изображена борьба хищника с травоядным, симпатии художника на стороне хищника. Одно это указывает на происхождение "звериного стиля" из охотничьей или скотоводческой стихии, так как именно у воинственных кочевых племен тотемными животными являются, как правило, хищники. С этой точки зрения, примечательны антропоморфные фигуры быка и оленя, которые, может быть, изображают тотемы племен, покоренных хуннами и входивших в хуннскую державу. Возможно, что олень - образ предка монголов, почитавших это животное [18].

Мотивы "звериного стиля" иногда встречаются и в искусстве ханьского Китая, но там они несомненно заимствованы из кочевой среды. Хуннское искусство больше влияло на китайское, чем китайское на хуннское [27].

Все-таки китайская рука оставила след на украшениях, употреблявшихся хуннами. Это предметы, которые мы назвали бы широко потребляемыми, деревянные и бронзовые навершия, бронзовые наконечники деревянных зонтичных спиц и лаковые чашечки ([27], с. 94). За исключением последних, это вещи, выполненные искусными ремесленниками на заказ. Нет никакой необходимости считать, что они привезены из Китая.

В хуннских степях жило немало китайцев либо уведенных во время набегов, либо бежавших из Китая в поисках легкой и свободной жизни. Для предотвращения постоянной эмиграции была построена в III в. до н.э. Великая китайская стена, которая имела не столько военное, сколько полицейское значение. Взять ее было легко, а одинокому беглецу перетащить через нее лошадь - невозможно. И тем не менее люди из Китая убегали. В докладе чиновника Хэу Ина в 33 г. до н.э. приводится несколько категорий китайских подданных, мечтающих о том, чтобы сбежать к хуннам. Тут и тибетцы, мобилизованные для охраны границы, у которых "чиновники и простолюдины, увлекшись корыстолюбием, отнимали скот, имущество, жен и детей"; родственники ратников, захваченных хуннами в плен и невыкупленных; невольники пограничных жителей, которые "говорят, что у хуннов весело жить" и преступники, скрывающиеся от наказания ([7], с. 96). В числе этих людей несомненно были искусные мастера, и хунны пользовались их "золотыми руками". Из истории мы знаем, что таких эмигрантов в хуннских кочевьях жило много, но они не смешивались с хуннами. Чтобы стать хунном, надо было быть членом рода, т.е. родиться от хуннских родителей. А пришельцы, хотя и чувствовали себя неплохо, но находились на положении античных метеков и женились не на хунках, а на таких же, как они сами. Впоследствии они перемешались, размножились и даже создали свое государство, правда, просуществовавшее недолго: с 318 по 350 год [29].

Двойной интерес представляют вышитые портретные изображения из Ноин-Улы. Это не только предметы искусства, но и памятники антропологические. Дарвин отмечает, что физиогномика при расовой диагностике имеет весьма большое значение [15], и с этой точки зрения портретные изображения проливают свет на хуннский этнический тип. На первый взгляд, портреты не могут изображать хуннов, так как монголоидность выражена крайне слабо. Высказывались предположения, что эти вещи либо греко-бактрийского происхождения ([28], с. 145), либо изображения скифских воинов греческой работы из Причерноморья ([9], с. 30). Однако на память приходит один эпизод из хуннской истории.

В 350 г. власть в южно-хуннском царстве Чжао захватил узурпатор, китаец Ши Минь. Он приказал истребить в своем государстве всех хуннов до единого, и тогда в резне "погибло много китайцев с возвышенными носами" [8]. Уже одно это наводит на мысль, что хунский антропологический тип несколько отличен от привычного представления о яркой монголоидности. Затем, в знаменитом китайском барельефе "Битва на мосту" конные хунны изображены с подчеркнуто большими носами. Наконец, краниологический анализ хуннских погребений сделан Г.Ф. Дебецом ([16], с. 121). Он выделил особый палеосибирский тип азиатского ствола с "хотя и не плоским, но и не сильно выступающим носом", нечто похожее на некоторых североамериканских индейцев. Не этот ли тип изображен на вышивке из Ноин-Улы?

В пользу последнего предположения говорит то, что моноголоидам-китайцам хуннские носы казались высокими, а европейцам - низкими.

Обращает на себя внимание прическа портрета: распущенные волосы перехвачены широкой лентой. Эта прическа зафиксирована для ханского рода тюрок Ашина, происходившего из Хэси, т.е. Ганьсу. Там до 439 г. Ашина находились в составе, последнего хуннского княжества, разрушенного сяньбийцами-тоба. Оттуда Ашина отступили на Алтай и принесли с собою ряд этнографических признаков, четко их характеризующих.

Для Центральной Азии прическа - стойкий этнографический признак [13]. Больше того, это знак лояльности к правительству. Победители часто заставляют покоренных изменять одежду и прическу на свой манер. Так, манчьжуры заставляли в XVII в. китайцев заплетать волосы в косу. Тоба носили косы и, следовательно, прическа рода Ашина была заимствована не у них. Поэтому можно думать, что это прическа властителей древних тюрок, т.е. хуннов, и тем самым допустить, что на портрете изображен хунн.

Но в одном нужно согласиться с Боровкой и Тревер: портреты выполнены отнюдь не в китайской манере, а являются делом рук среденеазиатского или скифского художника. Эти шедевры могли быть выполнены бактрийскими или парфянскими мастерами, находившимся среди хуннов, в ставках хуннских шаньюев, которые имели активные дипломатические связи с государствами Средней Азии ([27], с. 108).

Теперь мы можем разграничить в хуннской культуре сферы: местную, скифо-сарматскую и китайскую. Основные предметы быта изготовлялись на месте, что показывает устойчивость кочевой культуры. Китайские мастера выполняли мелкие поделки, украшения, а предметы искусства, связанные с идеологией, носят несомненные следы скифской, сарматской и южносибирской, т.е. динлинской, культур.

Теперь мы можем вернуться к исходной дилемме: была ли хуннская культура "китайской проблемой" или вместе со скифо-сарматской и южносибирской представляла самостоятельный вариант общечеловеческой культуры? Рассмотренный нами материал позволяет определенно высказаться за вторую концепцию, и прояснение этого вопроса - одна из многих заслуг открытий П.К. Козлова перед наукой.

Мы рассмотрели ноинулинские находки только в одном аспекте и далеко не исчерпали предмета, но теперь следует перейти к еще более блестящему открытию Козлова - мертвому городу Хара-Хото, бывшей столице Тангутского царства. Круг вопросов, связанных с этим открытием, еще шире, но мы сосредоточим наше внимание на одной проблеме - географическом местоположении этого города и условиях его гибели.

Тангутское царство располагалось в Ордосе и Алашане, в тех местах, где ныне песчаные пустыни. Казалось бы, это государство должно быть бедным и многолюдным, а на самом деле оно содержало армию в 150 тыс. всадников, имело университет, академию, школу, судопроизводство и даже дефицитную торговлю, ибо оно больше ввозило, чем вывозило. Дефицит покрывался отчасти золотым песком из тибетских владений, а главное - выводом живого скота, который составлял богатство Тангутского царства [12].

Город, обнаруженный П.К. Козловым, расположен в низовьях Эцзингола, в местности ныне безводной. Две старицы, окружающие его с востока и запада, показывают, что вода там была, но река сместила русло к западу и ныне впадает двумя рукавами в озера: соленой Гануннур и пресное Согонур. П.К. Козлов описывает долину Согонура как прелестный оазис: среди окружающей его пустыни, но вместе с тем отмечает, что большое население прокормиться тут не в состоянии. А ведь только цитадель города Идзин-Ай (тангутское наименование Хара-Хото) представляет квадрат, сторона которого равно 400 метрам. Кругом же прослеживаются следы менее капитальных строений и фрагменты керамики, показывающие на наличие слобод.

Разрушения города часто приписываются монголам [23]. Действительно, в 1226 г. Чингисхан взял тангутскую столицу, и монголы жестоко расправились с ее населением [6]. Но город, открытый П.К. Козловым, продолжал жить еще в XIV в., о чем свидетельствуют даты многочисленных документов, найденных работниками экспедиции. Затем, гибель города связана с изменением течения реки, которая, по народным преданиям торгоутов, была отведена осаждающими посредством плотины из мешков с землей. Плотина эта сохранилась до сих пор в виде вала ([20], с. 82). Так оно, видимо, и было, но монголы тут ни при чем. В описаниях взятия города Урахая (монг.) или Хэшуй-чэна (кит.) нет никаких сведений. Да это было бы просто невозможно, так как у монгольской конницы не было на вооружении необходимого шанцевого инструмента. Гибель города приписана монголам по дурной традиции, начавшейся еще в Средние века, приписывать им все плохое.

На самом деле тангутский город погиб в 1372 г. Он был взят китайскими войсками Минской династии, ведшей в то время войну с последними Чингисидами, и разорен как опорная точка монголов, угрожавших Китаю с запада [19].

Но почему же тогда он не воскрес? Изменение течения реки не причина, так как город мог бы перекочевать на другой проток Эцзингола. И на этот вопрос можно найти ответ в книге П.К. Козлова. Со свойственной ему наблюдательностью он отмечает, что количество воды в Эцзинголе сокращается, озеро Согонур мелеет и зарастает камышом ([20], с. 71). Некоторую роль здесь играет перемещение русла реки на запад, но это одно не может объяснить, почему страна в XIII в. кормила огромное население, а к началу XX в. превратилась в песчаную пустыню? Тут мы подошли к проблеме колебаний увлажненности Азии за историческое время. Это столь большой и важный вопрос, что его следует разбирать и решать отдельно, но и тут открытие Козлова является отправной точкой будущего исследования, которое проводится сейчас многими географами и служит поводом для конструктивного научного диспута.

Самым важным моментом представляется не частный вопрос о крепости Идзин-Ай или о смещении течения реки Эцзингол к западу, а постановка вопроса об использовании археологических находок для создания физико-географических условий прошлых эпох. Ибо это - путь для выяснения тех закономерностей природы, которые иным образом не могут быть обнаружены. Это историческая география в новом аспекте, на уровне науки XX века.

В заключение хочется сказать несколько слов о значении вклада П.К. Козлова в науку о Срединной Азии.

Изучение этой страны пережило три стадии. Первая, которую можно назвать "Бичуринской", ознаменовалось открытием для нас китайской классической гуманитарной науки: истории и географии. Монах Иакинф сам, один, перевел целую библиотеку сочинений о Центральной Азии и создал базу для исследования В.В. Григорьева [10], Н.А. Аристова [1], К.А. Иностранцева [17] и Г.Е. Грумм-Гржимайло [11]. Они не были китаистами, но дополняли своими специальными познаниями историческую картину, нарисованную средневековыми хронистами и географами. Это была вершина науки прошлого века.

Мощный сдвиг связан с именем Н.М. Пржевальского и его учеников. Русские путешественники посетили места великих событий и благодаря им был проверен ряд сведений, часть из которых подтвердилась, а часть была отвергнута. География влила в жилы истории горячую кровь живого опыта. Русская наука и вышла на первое место на общемировом фоне.

Третий период, филологический, начало которому положили юношеские рецензии В.В. Бартольда [2], завел науку в трудное положение. Бартольд высказал суждение, что синтетическим обобщениям должны предшествовать частные изыскания по ряду мелких вопросов, касающихся текстов, языковых особенностей и т.п. На первый взгляд это бесспорно, но при пристальном изучении видно, что частности, нагромождаясь без системы, закрывают собою целое. Возникло, и не могло не возникнуть, дробление науки по языковому признаку, и история тюрков, монголов и маньчжуров оказалась разорванной на три отдельные дисциплины, координация между которыми стала практически неосуществимой.

Кроме того, требование, чтобы историк читал источники обязательно в подлинниках, лишает возможности сопоставлять между собою разные группы сведений, даже касающихся одной темы. По большинству крупных вопросов исторической географии Центральной Азии есть упоминания на китайском, японском, маньчжурском, корейском, монгольском, древнетюркском, уйгурском или чагатайском, тибетском, персидском, арабском, армянском и греческом языках. Почти все они переведены в разное время филологами, но не сведены в систему, так как нет и не может быть такого полиглота, который бы одновременно интересовался проблемами истории и географии, не будучи в этих науках дилетантом.

Надо отдать справедливость В.В. Бартольду: сам он в поздних работах не придерживался принципов, сформулированных в юности, но они проникли в академическую науку. В результате этим методом не было написано ни одной обобщающей работы, несмотря на то, что потребность в таковых в наше время огромна. Однако дело не безнадежно, и вывести историческую науку из тупика можно.

Когда стоит вопрос об изучении народов, их быта, культуры, передвижений, возникновения и исчезновения - всего того, что мы называем этногенезом, то надо иметь в виду, что эти проблемы путем лингвистики не могут быть разрешены. Тут необходим синтез истории и географии, иными словами, историческая география, но не в старом понимании этого термина, а в новом, основанном на последних достижениях естественных наук. Для этого подхода нужен новый аспект.

Эталон географической систематики - ландшафт. Народ, приспособившийся к данному ландшафту, связан с ним своим хозяйством, добыванием средств к повседневной жизни и даже своей исторической судьбой. В этом смысле народность - (этнос) часть природы. Сумма этносов - этносфера, подобно биосфере В.И. Вернадского облекающая всю поверхность суши, - компонент физической географии, хотя и с присущими ей одной закономерностями. Связь этносферы с природой прослеживается на этногенезе и миграции народов, но отнюдь не на развитии общества по спирали (смена социальных формаций), ни на логике событий и поступках отдельных политических деятелей. Связывать эти группы явлений с географией - бесплодно.

Таким образом, связь физической географии с историей осуществляется через этнографию, а в тех случаях, когда народность исчезла, через археологию. При таком подходе ясно, что историческая география нашего времени не гуманитарная, а естественная наука. Именно так воспринималась она П.К. Козловым, что явствует из всех его сочинений, где природным условиям Азии и этнографическим особенностям монголов, торгоутов или тибетцев уделено равное внимание. Козлов не формулировал своего отношения к методике исследования, потому что в его время в этом еще не было необходимости, но нам следует внимательно отнестись к его научному подходу, дабы подобно ему иметь возможность посильно обогащать науку.

Итак, мы сформулировали сущность третьей, может быть, самой крупной заслуги П.К. Козлова - применение им историко-географического синтеза, методики исследования, плодотворной и в наши дни. Большего и лучшего нельзя сказать об ученом.

    ЛИТЕРАТУРА

1. Аристов Н.А. Заметки об этническом составе тюркских племен и народностей. СПб., 1896.

2. Бартольд В.В. Рецензии на книгу Г.Е. Грумм-Гржимайло "Историческое прошлое Бэй-шаня в связи с историей Средней Азии". СПб., 1898 // Зап. вост. отд. Русск, арх. общ. Т. XI. 1898; Изв. РГО. Т. 35. Вып. 6. 1899.

3. Бернштам А.Н. Изображение быка на бляхах из Ноинулинских курганов // Пробл. ист. докапиталист. обществ. No 5 - 6. 1935.

4. Бернштам А.Н. Гуннский могильник Ноин-Ула и его историко-археологическое значение // Изв. АН СССР. Отд. общ. наук. No 4. 1937.

5. Бернштам А.Н. Очерк истории гуннов. Л., 1951.

6. Бичурин Н.Я. (Иакинф). История первых четырех ханов из дома Чингисова. СПб., 1829.

7. Бичурин Н.Я. (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. Т. 1. М.-Л., 1950.

8. Бичурин Н.Я. (Иакинф). Статистическое описание Китайской империи. Ч. 1-2. СПб., 1842.

9. Боровка Т.О. Культурно-историческое значение археологических находок экспедиций Академии наук. Краткие отчеты экспедиций по исследованию Северной Монголии в связи с Монголо-Тибетской экспедицией П.К. Козлова. Л„ 1925.

10. Григорьев В.В. Восточный, или Китайский Туркестан. СПб., 1873.

11. Грумм-Гржимайло Г.Е. Западная Монголия и Урянхайский край. Т. II, Л., 1926.

12. Грумм-Гржимайло Г.Е. Рост пустынь и гибель пастбищных угодий и культурных земель в Центральной Азии за исторический период // Изв. ГГО. Т. 65. Вып. 5. 1933.

13. Гумилев Л.Н. Статуэтки воинов из Туюк-Мазара // Сб. Музея антропологии и этнографии. Т. XII. 1949.

14. Гумилев Л.Н. Хунну. М., 1960.

15.Дарвт Чарльз. Соч. Т. V. М., 1953.

16.ДебецГ.Ф. Палеоантропология СССР. М., 1948.

17. Иностранцев К.А. Хунну и гунны. Л., 1926.

18. Козин С.А. Сокровенное сказание. М. - Л., 1941.

19. Козлов В.П. Научное значение археологических находок П.К. Козлова // В кн.: Козлов П.К. Монголия и Амдо. М., 1948.

20. Козлов П.К. Монголия и Амдо и мертвый город Хара-Хото. М., 1948.

21. Козлов П.К. Краткий отчет о Монголо-Тибетской экспедиции Гос. рус. геогр. общ. 1923 - 1926 гг.

22. Лубо-Лесниченко Е. Древние китайские шелковые ткани и вышивки V в. до н.э. - III в. н.э. в собрании Государственного Эрмитажа Каталог. Л., 1961.

23. Мерперт Н.Я., Пашуто В.Т., Черепнин Л.В. Чингисхан и его наследие //История СССР. 1962. N5.

24. Научная жизнь в Государственном Эрмитаже в Ленинградском отделении Института народов Азии АН СССР // Вести. древн. ист. 1962. N3.

25. Невский Н.А. Тангугская филология. Т. I-II. М., 1960.

26. Ольденбург С.Ф. Материалы по буддийской иконографии Хара-Хото (образцы тибетского письма) // Матер, по этногр. России. Т. II. 1914.

27. Руденко С.И. Культура хуннов и Ноинулинские курганы. М.-Л., 1962.

28. Тревер К.В. Памятники греко-бактрийского искусства. Л., 1940.

29. Crousst Rene. L'Empire des Steppes. Paris, 1960.

30. Lin Mau-tsai. Die chinesische Nachrichten zur Geschictite der Ost-Turken. Wiesbaden, 1958.

31. Trever С. Excavations in Northern Mongolia. London, 1932.^{http://gumilevica.kulichki.net/RSI/rsi03.htm}

[MSL]

Монголы XIII в. и "Слово о полку Игореве"

Впервые опубликовано // Доклады отделения этнографии. 1966. Вып. 2, с.55-80.

Текст беседы любезно предоставлен Общественной организацией "Фонд Л. Н. Гумилева".

(Доложено на заседании отделения этнографии ВГО 15 октября 1964 г.)

Отношения оседлых славянских племен и тюркоязычных кочевников в X-XV вв. - тема, разработанная далеко не достаточно. Наиболее распространенное мнение, что «Азия была народовержущим вулканом» (Н. В. Гоголь), а Русь - «щитом Европы», обеспечившим ей беспечальное процветание (А. С. Пушкин и А. А. Блок), при детальном рассмотрении оказывается несостоятельным. На самом деле отношения русских с печенегами, половцами и татарами прошли длинную эволюцию и менялись подчас диаметрально. Да и сами кочевники не представляли единообразной массы, стремящейся к грабежам и убийствам. То те, то другие племена выступали как союзники русских князей в войнах с Византией, Польшей, Венгрией и даже Орденом. Таким образом, бытующее ныне мнение базируется не на реальной истории, а на отдельных литературных памятниках, усвоенных некритически. И на первом месте среди этих памятников стоит «Слово о полку Игореве».

С момента своего появления из мрака забвения «Слово о полку Игореве» начало вызывать споры. Сложились две точки зрения: 1) «Слово» - памятник XII в. и было составлено современником событий в 1187 г.; 2) «Слово» является подделкой XVIII в. (вариант - XV-XVI вв.) и написано на материале Ипатьевской летописи. Еще в 1962 г. вышла книга, содержащая доказательства неправильности второй концепции [132], что само по себе говорит о слабости первой, несмотря на очевидную древность изучаемого памятника. Несомненно, что столь хорошо датирующийся памятник, как «Задонщина», содержит элементы заимствования из «Слова о полку Игореве», и, следовательно, «Слово» древнее Куликовской битвы [78]. Тем самым отпадают все более поздние датировки, но самый факт наличия дискуссии показывает, что дата 1187 г. вызывает сомнения. Поэтому мы предлагаем новый, дополнительный материал и новый аспект.

Чтобы не дублировать достигнутого нашими предшественниками, мы принимаем за основу исчерпывающий комментарий Д. С. Лихачева [130, с. 352-368. Здесь и дальше страницы в круглых скобках: «Слово о полку Игореве». М.-Л., 1950], за исключением тех случаев, когда он оставляет вопрос открытым. С другой стороны, мы принимаем для аспекта иной исходный пункт и рассматриваем содержание памятника с точки зрения его правдоподобия при изложении событий, в нем описанных. Иными словами, мы кладем описание похода Игоря на канву Всемирной истории, с учетом того положения, которое имело место в степях Монголии и Дешти-Кыпчака. Наконец, мы исходим из того, что любое литературное произведение написано в определенный момент, по определенному поводу и адресовано читателям, которых оно должно в чем-то убедить. Если нам удастся понять, для кого и ради чего написано интересующее нас сочинение, то обратным ходом мысли мы найдем тот единственный момент, который отвечает содержанию и направленности произведения. И в этом разрезе несущественно, имеем ли мы дело с вымыслом или реальным событием, прошедшим через призму творческой мысли автора.

Недоумения.

Принято считать, что «Слово о полку Игореве» - патриотическое произведение, написанное в 1187 г. (с. 249) и призывающее русских князей к единению (с. 252) и борьбе с половцами, представителями чуждой Руси степной культуры. Предполагается также, что этот призыв «достиг... тех, кому он предназначался», т.е. удельных князей, организовавшихся в 1197 г. в антиполовецкую коалицию (с. 267-268). Эта концепция действительно вытекает из буквального понимания «Слова» и поэтому на первый взгляд кажется единственно правильной. Но стоит лишь сопоставить «Слово» не с одной только группой фактов, а рассматривать памятник вместе со всем комплексом реальных событий, как на Руси, так и в сопредельных ареалах, то немедленно возникают весьма тягостные недоумения.

Во-первых, странен выбор предмета. Поход Игоря Святославича не был вызван политической необходимостью. Еще в 1180 г. Игорь находится в тесном союзе с половцами, в 1184 г. он уклоняется от участия в походе на них, несмотря на то что этот поход возглавлен его двоюродным братом Ольговичем - Святославом Всеволодовичем, которого он только что возвел на киевский престол. И вдруг, ни с того ни с сего, он бросается со своими ничтожными силами завоевывать все степи до Черного и Каспийского морей (с. 243-244). При этом отмечается, что Игорь не договорился о координации действий даже с киевским князем. Естественно, что неподготовленная война кончилась катастрофой, но, когда виновник бед спасается и едет в Киев молиться «Богородице Пирогощей» (с. 31), вся страна, вместо того чтобы справедливо негодовать, радуется и веселится, забыв об убитых в бою и покинутых в плену. С чего бы?!

Совершенно очевидно, что автор «Слова» намерен сообщить своим читателям нечто важное, а не просто рассказ о неудачной стычке, не имевшей никакого военного и политического значения. Значит, назначение «Слова» - дидактическое, а исторический факт - просто предлог, на который автор нанизывает нужные ему идеи. Историзм древнерусской литературы, не признававшей вымышленных сюжетов, отмечен Д. С. Лихачевым (с. 240), и потому нас не должно удивлять, что в основу назидания положен факт. Значит, в повествовании главное не описываемое событие, а вывод из него, т.е. намек на что-то вполне ясное «братии», к которой обращался автор, и вместе с тем такое, что следовало доказывать, иначе зачем бы и писать столь продуманное сочинение.

Нам, читателям XX в., этот намек совсем неясен, потому что призыв к войне с половцами был сделан Владимиром Мономахом в 1113 г. предельно просто, понят народом и князьями также без затруднений и стал трюизмом. Но к концу XII в. этот призыв был неактуален, потому что перевес Руси над половецкой степью сделался очевиден [*1]. В это время половцы в значительном количестве крестились и принимали участие в усобицах ничуть не больше, чем сами князья Рюриковичи. Призывать в такое время народ к мобилизации просто нелепо. Но мало этого, сам «призыв» в плане ретроспекции вызывает не меньшие сомнения.

С вышеописанных позиций автор «Слова» должен был бы отрицательно относиться к князьям, приводившим на Русь иноплеменников. Автор не жалеет осуждений для Олега Святославича, приписывая ему все беды Русской земли. Однако прав ли он? Олег должен был унаследовать золотой стол Киевский, а его объявили изгоем, лишили места в лествице, предательски схватили и, по договоренности с византийским императором Никифором III (узурпатор) и князем киевским Всеволодом I, отправили в заточение на остров Родос (1079). Можно было бы думать, что отрицательное отношение к Олегу объясняется тем, что за год перед этим он при помощи половцев добыл родной Чернигов, а затем спровоцировал кровавое столкновение на Нежатиной Ниве (3 октября 1078 г.). Пусть так, но ведь антагонист Олега, Владимир Мономах, за год перед этим первый привел половцев на Русь, чтобы опустошить Полоцкое княжество. За что же такая немилость Олегу? Может быть, Олег не первый начал обращаться за помощью к половцам, но применял эту помощь в больших масштабах? Но за период с 1128 по 1161 г. Ольговичи приводили половцев на Русь 15 раз [107, с. 222], а один только Владимир Мономах - 19 раз [135, т. 1, с. 374]. Очевидно, тут вопрос не в исторической правде, а очень дурном отношении автора «Слова» к Олегу. Но за что?

Вражда Мономаха с Олегом за Чернигов носила характер обычной княжеской усобицы и не вызывала острого отношения русского общества. Резко отрицательное отношение к Олегу проявилось лишь после 1095 г. Тогда Владимир Мономах заманил для переговоров половецкого хана Итларя, предательски убил его, вырезал его свиту и потребовал от Олега Святославича выдачи на смерть сына Итларя, гостившего в Чернигове. Олег отказал! Вызванный в Киев на суд митрополита, Олег заявил: «Не пойду на суд к епископам, игуменам да смердам» [там же, с. 379]. Вот после этого, и только тогда, Олега объявили врагом Русской земли, что распространилось и на его детей.

Это плохое отношение к Ольговичам было не повсеместно. Скорее, это была платформа группы, поддерживавшей князя Изяслава Мстиславича и его сына, но для нас важно, что автор «Слова» держится именно этой точки зрения [*2], и не в кочевниках тут дело. Обе стороны привлекают в качестве союзников и половцев, и торков с берендеями, и даже мусульман-болгар. Например, в 1107 г. Владимир Мономах, Олег и Давыд Святославичи одновременно женили своих сыновей на половчанках. Правда, разница была: Олег и его дети дружили с половецкими ханами, а Мономах и его потомки их использовали, но это нюанс.

Невозможно, чтобы точка зрения авторов Ипатьевской летописи и «Слова», осуждающая Олега, была единственной на Руси. Очевидно, должна была существовать черниговская традиция, обеляющая Олега. Черниговская летописная версия не дошла до нас, но вскрыта М. Д. Приселковым как «третий источник киевского великокняжеского свода 1200 г., использованный в выписках» [116, с. 49-52; 31, с. 90]. Однако, автор «Слова», по мнению М. Д. Приселкова, предпочел киевскую традицию, враждебную Олегу, и в своих симпатиях совпадает с черниговским летописцем только по отношению к Игорю Святославичу, который и в черниговском варианте назван «благоверным князем» [116, с. 49]. Противопоставление Игоря его деду Олегу бросается в глаза. Оно проходит по двум главнейшим линиям: отношению к степи и отношению к Киевской митрополии!

В самом деле, вражда двух княжеских группировок связана не только с изгойством Олега Святославича. Ведь в ней принимало участие население городов Северской земли, без поддержки которого князья Ольговичи долго воевать не могли. И вот тут-то мы подходим к вопросу, вернее, к постановке гипотезы, которая, если она правильна, позволит решить этот вопрос. И ключ к решению содержится в тексте «Слова о полку Игореве».

Хины.

В «Слове» трижды упоминается загадочное название «хин». Д.С. Лихачев определил, что это «какие-то неведомые восточные народы, слухи о которых могли доходить до Византии и от самих восточных народов, устно и через ученую литературу» (с. 429). Но народа с таким именем не было! [*3] Больше того, хины упоминаются как соседи Руси. Поражение Игоря «буйство подаста хинови» (с. 20). Воины князей Романа Волынского и Мстислава Городецкого - двух западнорусских князей - гроза для «хинов» и литовских племен (с. 23). Наконец, «хиновьскыя стрелкы» в устах Ярославны - образ, совершенно ясный для читателей «Слова». Значит, этот термин был хорошо известен на Руси.

Единственное слово, соответствующее этим трем цитатам, - название чжурчжэньской империи: Кин - современное чтение Цзинь - золотая (1126-1234) [*4]. Замена «к» на «х» показывает, что это слово было занесено на Русь монголами, у которых в языке звука «к» нет [*5]. Но тогда возраст этого сведения не XII в., а XIII в., не раньше битвы при Калке - 1223 г., а скорее позже 1234 г., и вот почему. Империя Кин претендовала на господство над восточной половиной Великой степи до Алтая и рассматривала находившиеся там племенные державы как своих вассалов. Этот сюзеренитет был отнюдь не фактическим, но юридическим, и племена кераитов, монголов и татар считались политическими подданными империи, т.е. кинами, хотя отнюдь не чжурчжэнями. Такое условное обозначение было в Азии весьма распространено. Так, монголы до Чингисхана назывались татарами, так как племя татар держало гегемонию в Степи. Потом покоренные Чингисом племена стали называться монголами или, по старой памяти, татарами, причем это название закрепилось за группой поволжских тюрок.

Для понимания истории Азии надо твердо усвоить, что национальных названий там до XX в. не было. Поэтому, после того как чжурчжэньская империя была завоевана монголами, последних продолжали называть «кины» в политическом, но не этническом смысле слова. Однако это название было вытеснено новыми политическими названиями: Монгол и Юань. Совместно с ними оно могло бытовать, применительно к монголам, только в середине XIII в. Но тогда значит, что под «хинами» надо понимать монголо-татар Золотой Орды, и, следовательно, сам сюжет «Слова» не более как зашифровка. Да, такова наша догадка, и в ее же пользу говорит не объясненное автором упоминание «хиновьских» стрел (с. 27).

В средние века стрелы были дефицитным оружием. Изготовить хорошую стрелу нелегко, а расходовались они быстро. Поэтому ясно, что, захватив чжурчжэньские арсеналы, монголы на некоторое время обеспечили себя стрелами. Для автора «Слова», так же как и для его читателей, хиновские, т.е. монгольские, стрелы - понятие вполне определенное.

Стрелы дальневосточных народов отличались тем, что они иногда бывали отравлены. Этот факт не был никогда отмечен современниками-летописцами, потому что он был военным секретом монголов. Но анализ некоторых фрагментов из «Сокровенного Сказания» [66, с. 33, 145, 173, 214] показывает, что раненных стрелами отпаивают молоком, предварительно отсосав кровь. Видимо, применялся змеиный яд, который не всасывается стенками кишечника, вследствие чего его можно без вреда проглатывать. Своевременное отсасывание крови из раны и доставление нескольких глотков молока расцениваются как спасение жизни.

Так, собираясь в поход против меркитов, Джамуха говорит: «Приладил я свои стрелы с зарубинами». Для чего на стреле могут быть зарубины? Они весьма усложняют изготовление стрелы и ничуть не увеличивают ее боевых качеств. Назначение зарубин могло быть только одно: возможно дольше удержать стрелу в ране. А это особенно важно, если стрела отравлена.

Несколько ниже источник подтверждает нашу догадку. В сражении «Чингисхан получил ранение в шейную артерию. Кровь невозможно было остановить, и его трясла лихорадка (симптом отравления. - Л. Г.). С заходом солнца расположились на ночлег на виду у неприятеля, на месте боя. Джэлмэ все время отсасывал запекавшуюся кровь (первое и главное средство против змеиного яда. - Л. Г.). С окровавленным ртом он сидел при больном, никому не доверяя сменить его. Набрав полон рот, он то глотал кровь (змеиный яд не всасывается стенками кишечника. - Л. Г.), то отплевывал. Уж за полночь Чингисхан пришел в себя и говорит: «Пить хочу, совсем пересохла кровь». Тогда Джэлмэ сбрасывает с себя все - и шапку, и сапоги, и верхнюю одежду, оставаясь в одних исподниках, почти голый, пускается бегом прямо в неприятельский стан напротив. В напрасных поисках кумыса (молоко - противоядие. - Л. Г.) он взбирается на телеги тайчиутов, окруживших лагерь своими становьями. Убегая второпях, они бросили своих кобыл недоеными. Не найдя кумыса, он снял с какой-то телеги огромный рог кислого молока и притащил его...». Принеся рог с кислым молоком, тот же Джэлмэ сам бежит за водой, приносит, разбавляет кислое молоко и дает испить хану. (Значит, вода была близко, но все-таки потребовалось достать молока, хотя бы с риском для жизни.) «Трижды переведя дух, испил он и говорит: «Прозрело мое внутреннее око!» (помогло! - Л. Г.). Между тем стало светло, и, осмотревшись, Чингисхан обратил внимание на грязную мокроту, которая получилась оттого, что Джэлмэ во все стороны отхаркивал отсосанную кровь (выделено мною. - Л. Г.). «Что это такое? Разве нельзя было ходить плевать подальше?» - сказал он. Тогда Джэлмэ говорит ему: «Тебя сильно знобило, и я боялся отходить от тебя, боялся, как бы тебе не стало хуже. Второпях всяко приходилось: глотать, так глотнешь, плевать, так плюнешь. От волнения изрядно попало мне и в брюхо» (Джэлмэ намекает на то, что глотал гадость ради хана. - Л. Г.). «А зачем это ты, - продолжал Чингисхан, - голый побежал к неприятелю, когда я лежал в таком состоянии? Будучи схвачен, разве ты не выдал бы, что я нахожусь в таком положении?» «Вот что я придумал, - говорит Джэлмэ, - вот что я придумал, голый убегая к неприятелю. Если меня поймают, то я им скажу: «Я задумал бежать к вам, но те, наши, догадались, схватили меня и собирались убить. Они раздели меня и уже стали стягивать последние штаны, как мне удалось убежать к вам». Так я сказал бы им. Я уверен, что они поверили бы мне, дали бы одежду и приняли бы к себе. Но разве я не вернулся бы к тебе на первой попавшейся лошади? Только так я могу утолить жажду моего государя, подумал я, и в мгновение ока решился». (И опять-таки речь идет не о жажде, а о противоядии, так как жажда лучше утоляется водой, я не молоком. - Л. Г.). Тогда говорит ему Чингисхан: «Что скажу я тебе?! Некогда, когда нагрянули меркиты, ты в первый раз спас мою жизнь. Теперь ты снова спас мою жизнь, отсасывая засыхавшую (точнее, выступавшую или умиравшую. - Л. Г.) кровь, и снова, когда томили меня озноб и жажда, ты, пренебрегая опасностью для своей жизни, во мгновение ока проник в неприятельский стан и, утолив мою жажду, вернул меня к жизни (отсасывание крови и несколько глотков молока расценено как спасение жизни и приравнено к неравной, героической обороне горы Бурхан, - Л. Г.). Пусть же пребудут в душе моей эти твои заслуги». Так он соизволил сказать».

Не менее характерен другой эпизод. После боя с кераитами «...Борохул и Угэдэй. Подъехали. У Борохула по углам рта струится кровь. Оказывается, Угэдэй ранен стрелой в шейный позвонок, а Борохул все время отсасывал у него кровь, и от того-то по углам рта его стекала спертая кровь... Чингисхан приказал тотчас же разжечь огонь, прижечь рану и напоить Угэдэя». Ниже описание подвига Борохула повторено, причем, подчеркнуто, что своевременным отсасыванием была спасена жизнь Угэдэя.

Я полагаю, что в обоих случаях картина отравления несомненна и даже можно определить, какой яд употреблялся. Известно, что растительные яды - алкалоиды - действуют чрезвычайно быстро, а здесь мы имеем медленно действующий яд, против которого действенны отсасывание крови и прижигание. Таков змеиный яд. Его могли взять у гадюки, которыми изобилует Забайкалье. Способ добывания этого яда крайне прост - выдавливание из зубов гадюки на блюдечко. Высушенный яд можно хранить сколько угодно и, растворив в воде, пустить в дело. Отравлялись, по-видимому, только стрелы, так как Хуилдар мангутский, будучи ранен копьем, умер лишь оттого, что на охоте, во время скачки, открылась рана. О признаках отравления источник не говорит.

В более ранние эпохи у тюрок и уйгуров оружие не отравлялось, так как китайские летописцы, до IX в. вполне осведомленные, чрезвычайно внимательно относившиеся к военной технике соперников, указывают только на один вполне специфический случай. Тюркский каган Сылиби Ли Сымо, любимец императора Тайцзуна Ли-Шиминя, был в походе на Корею случайно ранен стрелой, и император лично отсасывал ему кровь [16, т.1, с. 262]. Это последнее указание дает нам возможность проследить, откуда заимствовали степные кочевники употребление яда для стрел. На стороне корейцев сражались мохэ или уги, их северные соседи, обитавшие по берегам реки Сунгари. Это потомки древних сушеней и предки чжурчжэней. В Бейши про них сказано: «Употребляют лук длиной в 3 фута, стрелы в 1,2 фута. Обыкновенно в седьмой и восьмой луне составляют яды и намазывают стрелы для стреляния зверей и птиц. Пораненный немедленно умирает». Характерно, что лук - небольшой и сильным быть не может, а стрела - недлинная и нетяжелая, так что пробойность ее ничтожна. Весь эффект дает только яд. Не менее важна другая деталь: яд приготовлялся осенью. Сила змеиного яда варьирует в зависимости от времени года, и осенью он наиболее опасен.

О применении яда у лесных племен Сибири и Дальнего Востока говорит А. П. Окладников, указывая на уменьшение луков и облегчение наконечников стрел в Глазковское время [95, с. 72]. Но в степи до XIII в. эта техника была неизвестна. Сходным примером является часто встречающееся в «Слове о полку Игореве» слово «харлуг», что объясняется комментатором как «булат» (с. 406). Замеченная нами монголизация тюркских слов дает право усмотреть здесь слово «каралук» с заменой «к» (тюрк.) на «х» (монг.), т.е. вороненая сталь [*6]. Предлагаемое толкование не противоречит принятому, но обращает на себя внимание суффикс «луг» вместо «лык». Такое произношение характерно для архаических диалектов тюркского языка, для домонгольского периода и для XIII в. Например, Кучлуг - сильный, имя найманского царевича [66, с. 145]. Суффикс «луг» принят в орхонских надписях [85] и в тибетском географическом трактате VIII в. [156а), pp. 137-153].

Подмеченная закономерность фонетической транскрипции позволяет привести еще один довод в пользу большей древности «Слова о полку...» сравнительно с «Задонщиной» [136, с. 337-344. Ср.: 78.]. В «Задонщине» слово «катун» («царица», переносно «влюбленная») приводится уже с тюркской огласовкой; по монгольской - было бы «хатун». В XIV в. тюркский язык вытеснил в Поволжье монгольский, и русский автор записал слово, как его слышал. А автор «Слова» слышал аналогичные слова от монголов, значит, он писал не позже и не раньше XIII в.

Каяла и Калка.

Итак, наши изыскания привели к тому, что вероятнее датировать «Слово» XIII в.; но приоритет в этой области принадлежит Д. Н. Альшицу, который привел доказательства того, что «Слово» написано позже 1202 г. [97, с. 37-41]. Кроме того, можно думать, что автор «Слова» был знаком с Ипатьевской летописью, составленной в 1200 г. [116, с. 52]. При этом Д. Н. Альшиц высказал предположение, что «Слово о полку Игореве» было написано после первого поражения русских князей от монголов на р. Калке, т.е. после 1223 г., исходя из того, что битвы на Каяле и Калке по ходу событий весьма похожи. С этим следует согласиться, но верхняя дата Д. Н. Альшица - 1237 г., - «после которого этот страстный призыв к единению был бы уже бессмысленным», - не может быть принята, так как она мешает ответить на справедливый вопрос, сформулированный М. Д. Приселковым: «Историку нельзя не остановиться на том факте, что только один из эпизодов полуторавековой борьбы Руси с Половецкой степью, неудачный поход Игоря в 1185 г., почему-то привлек к себе такое напряженное внимание современников... Почему раздался этот призыв? Очевидно, рассказ о военном эпизоде 1185 г. ... в свое время затронул какие-то значительные и волнующие темы тогдашней жизни. Вскрыть эти темы - главная задача историка» [116а), с. 112].

Начнем спорить: «бессмысленным» призыв к борьбе со степняками был не после, а до 1237 г. Половцы находились в союзе с русскими, а монголы были связаны войной на Дальнем Востоке, которая закончилась в мае 1234 г. [15, с. 230; 39, с. 453], и войной на Ближнем Востоке, затянувшейся до 1261 г. До тех пор пока дальневосточная война связывала монгольские войска, для Руси никакой опасности не было, а предвидеть победу монголов никто не мог.

Кроме того, русские не имели представления о дальневосточных делах до того, как стали ездить в Карокорум. У автора начала XIII в. было еще меньше поводов опасаться степняков, чем у автора XII в., потому что вопрос о походе на запад был решен на специальном курултае летом 1233 г.

Зато в сороковых годах призыв к единению князей против восточных соседей был вполне актуален. Две кампании, выигранные монголами в 1237 и 1240 гг., не намного уменьшили русский военный потенциал [92, гл. I]. Например, в Великой Руси пострадали города Рязань, Владимир и маленькие Суздаль, Торжок и Козельск. Прочие города сдались на капитуляцию и были пощажены. Деревенское население разбежалось по лесам и пережидало, пока пройдут враги.

Число монголов 300 тысяч - обычное для восточных авторов десятикратное преувеличение. Такого количества войск во всей Монголии не было, а Русь для монголов была третьестепенным (после Китая и Ирана) фронтом. Сама переброска столь большого числа людей из Монголии на Волгу за один только год технически неосуществима. Для 300 тысяч всадников требовалось не меньше 1 миллиона коней, которые не могли идти одной линией. Если же предположить, что они двигались эшелонами, то для второго эшелона не нашлось бы подножного корма. Пополняться же в приаральских степях монголы не могли, так как население там, во-первых, было редким, во-вторых, было враждебно монголам и, в-третьих, еще в 1229 г. под давлением монголов бежало с Яика на Волгу [35а), с. 207]. Половцы и аланы оттянули на себя около четверти монгольской армии - отряд Мункэ, присоединившийся к Батыю лишь в 1240 г. под стенами Киева.

Кроме того, не все русские княжества подвергались разгрому. Смоленск, Полоцк, Луцк и вся Черная Русь не были затронуты монголами, Новгородская республика - тоже. Короче говоря, сил для продолжения войны было сколько угодно, важно было только уговорить князей, которые почему-то на уговоры поддавались плохо.

Хотя ход событий битв на Каяле и Калке действительно совпадает, но есть разница. Игорь не убивал вражеских послов, что сделали князья в 1223 г. [110, т. VII, с. 129; т. X, с. 89]. При этом очень существенно, что были убиты первые послы, христиане-несториане, а присланные позже послы-язычники отпущены без вреда [20, с. 145-148; 173, pp. 237-238]. Это обстоятельство в XIII в. было, несомненно, известно, во всяком случае читателям «Слова о полку Игореве». Если мы принимаем предлагаемую Д. Н. Альшицем концепцию иносказания, то следует учитывать и умолчание, которое подразумевалось как намек.

Если автор, говоря о 1185 г., подразумевал 1223 г., то он оправдывал первую акцию русских против монголов и призывал к дальнейшей борьбе с ними. Значит, убийство несториан он считал правильным, и здесь таится тот скрытый смысл, который был ясен только политикам и воинам XIII в.

Несторианская проблема в конце XII и в XIII в. была для Центральной Азии основной в религиозно-политическом плане. Несторианство начиная с VIII в. вело войну за право существования со многими противниками: манихеями в Уйгурии, буддистами в оазисах Тарима, конфуцианцами в Китае, мусульманами в Средней Азии и шаманистами в Сибири. К началу XIII в. оно стало господствующей религией у кераитов и онгутов в Восточной Монголии, распространенной у уйгуров Турфана, Кучи и Карашара, кара-китаев Семиречья и найманов Алтая, терпимой в Самарканде, Кашгаре, Яркенте и Тангутском царстве, встречалось у меркитов Прибайкалья и других племен Сибири [7; 161, pp. 369-374; 167]. Однако до Руси несториане не доходили, исключая отдельных купцов и караванщиков. Следовательно, хотя русские не могли не знать о существовании на Востоке еретиков, так же как и несториане знали, что на Западе есть ненавистные им халкедониты, до Батыева похода общение между обеими ветвями восточного христианства было случайным.

В империи Чингисхана несториане оказались в подчинении у монголов, но, будучи такими же кочевниками, они быстро использовали свою относительно большую интеллигентность, и их представители заняли ведущее положение в административной системе империи. Тогда они стали силой, отношение к которой каждый из соседей должен был выразить предельно четко. Следовательно, для русского политического мыслителя несторианская проблема стала актуальной лишь после включения Руси в Монгольский улус, и тогда же стало небезопасно поносить религию, пусть не господствующую, но влиятельную. Тогда и возникла необходимость в иносказании, и Калка могла превратиться в Каялу, а татары в половцев [*7] . О послах же лучше было помалкивать, как потому, что монголы считали посла гостем, следовательно, особой неприкосновенной, и никогда не прощали предательского убийства посла, так и потому, что напоминать ханским советникам о религиозной ненависти к ним было рискованно. Об этой вражде мы имеем сведения из зарубежных источников. Венгерские миссионеры указывают со слов беглецов-русских, покинувших Киев после разгрома его Батыем и эмигрировавших в Саксонию, что в татарском войске было много «злочестивейших христиан», т.е. несториан [цит. по: 82, с. 283]. В «Слове» этот вопрос завуалирован, хотя есть намеки на то, что автору его было известно несторианское исповедание (см. ниже). Но ведь «Слово» - литературное произведение, а не история.

Ядро и скорлупа.

Но если так, то в «Слове» следует искать не прямое описание событий, а образное, путем намека, аллегории, сравнения подводящее читателя к выводам автора. Этот принцип, широко распространенный в новой литературе, применяли и в средние века - например, в «Песне о Роланде» вместо басков поставлены мавры. Такая подмена не шокировала читателя, который улавливал коллизию, воплощенную в сюжете, и воспринимал намеки, делая при этом необходимый корректив.

Следовательно, в «Слове» мы не должны отчленить сюжетное ядро, отражающее действительное положение, интересовавшее автора и читателя, от оболочки образов, которые, как во всяком историческом романе или поэме, не что иное, как вуаль. Однако и в образах есть своя закономерность, подсказанная жанром, и они, наряду с сюжетной коллизией, позволяют найти ту единственную дату, когда составление такого произведения было актуально.

Призыв, о котором говорилось выше, был адресован главным образом трем князьям: Галицкому, Владимирскому и Киевскому; во вторую очередь призывались юго-западные князья, отнюдь не призывались князья Северской земли и новгородцы, и проявлено особое отношение к Полоцку, о чем скажем ниже. Посмотрим, когда существовала политическая ситуация, отвечавшая приведенному условию. Только в 1249-1252 гг., не раньше, не позже. В эти годы Даниил Галицкий и Андрей Ярославич Владимирский готовили восстание против Батыя и пытались втянуть в союз Александра Ярославича, князя киевского и новгородского. Вспомним также предположение К. Маркса о том, что «Слово» написано непосредственно перед вторжением татар [86, с. 123]. Поскольку автор «Слова» не мог предсказать вторжения Батыя, то естественнее всего предположить, что он имел в виду вторжение Неврюя 1252 г. [*8], которое за год или два предвидеть было несложно. И вряд ли возможно, чтобы такой патриот, как автор «Слова», в том случае, если наша гипотеза правильна и он действительно был современником этих событий, прошел мимо единственной крупной попытки русских князей скинуть власть татарского хана. Но для проверки нашего предположения обратимся к деталям событий и образам князей. Если мы на правильном пути, то детали и описания «Слова» должны изображать ситуацию не XII в., а XIII в. и под масками князей XII в. должны скрываться деятели XIII в. Рассмотрим в этом аспекте обращение к князьям.

Прежде всего, Святослав киевский, который отнюдь не был ни грозным, ни тем более сильным. Он и на престол-то попал при помощи половцев и литовцев, и владел он только городом Киевом, тогда как земли находились в обладании Рюрика Ростиславича. Зато Александр Невский был и грозен и могуч.

Очень интересен и отнюдь не случаен подбор народов, которые «поют славу Святославлю» после победы над представителем степи Кобяком (с. 18): немцы, венецианцы, греки и чехи-моравы. Тут точно очерчена граница ареала Батыева похода на запад. Немцы, разбитые при Лигнице, но удержавшие линию сопротивления у Ольмюца, венецианцы, до владений которых дошли передовые отряды татар в 1241 г., греки Никейской империи, при Иоанне Ватаце овладевшие Балканским полуостровом и, поскольку Болгария пострадала от возвращения Батыевой армии, также граничившие с разрушенной татарами территорией, и чехи-моравы, победившие татарский отряд при Ольмюце. Все четыре перечисленных народа - потенциальные союзники для борьбы с татарами в 40-х годах XIII в. Не должно смущать исследователя помещение Никейской империи в ряд с тремя католическими государствами, потому что Фридрих II Гогенштауфен и Иоанн Ватац стали союзниками, имея общего врага - папу, и император санкционировал будущий захват Константинополя греками, опять-таки назло папе, считавшемуся покровителем Латинской империи.

И эти четыре народа осуждают Игоря за его поражение. Казалось бы, какое им дело, если бы действительно в поле зрения автора была только стычка на границе. Но если имеется в виду столкновение двух миров - тогда это понятно.

Дальше, автор «Слова» считает, что на самой Руси достаточно сил, чтобы разгромить половцев. Вспомним, что того же мнения придерживались Андрей Ярославич Владимирский и Даниил Романович Галицкий в отношении татар. Автор перечисляет князей и их силы и опять-таки рисует картину не XII, а XIII в.

Во-первых, владимирский князь, якобы Всеволод, а на самом деле Андрей. У него столько войска, что он может «Волгу веслы раскропити, а Дон шеломы выльяти» (с. 21). Звать на юг Всеволода Большое Гнездо, врага Святослава и Игоря, более чем странно. А звать владимирского князя в 1250 г. к борьбе со степью было вполне актуально, ибо Андрей действительно выступал против татар и был разбит Неврюем, очевидно, уже после написания «Слова». Надо думать, что надежда на успех у Андрея и его сподвижников была.

Дальше идет краткий панегирик смоленским Ростиславичам, союзникам Всеволода Большое Гнездо в 1182 г., с призывом выступать «за обиду сего времени, за землю Русскую» (с. 22). Смоленск не был разрушен татарами во время нашествия и сохранил свой военный потенциал, и обращаться к смольнянам за помощью в 1249-1250 гг. было вполне целесообразно, тогда как в XII в. они были злейшими врагами черниговских Ольговичей.

Столь же уместно обращение к юго-западным князьям, про которых сказано, что у них «паробцы железные под шеломами латинскими» (с. 23) и «сулицы ляцкие» (с. 24). Но из перечисления исключены Ольговичи черниговские (с. 23), потому что они были в 1246 г. казнены Батыем по проискам владимирских князей [см.: 92, с. 26-28], а Черниговское княжество политически разбито.

Самым важным в списке является Ярослав Осмомысл, который высоко сидит «на златокованом столе подпер горы Угорскыи... затворив ворота Дунаю... отворяши Киеву врата, стреляеши с отня злата стола салътани за землями» (с. 22). Ему тоже предлагается автором «Слова» застрелить «Кончака, поганого кощея» (там же). Если призыв понимать буквально, то это вздор. Ярослав Осмомысл был окружен людьми, которые были сильнее его, боярами, лишившими его не только власти, но и личной жизни. В 1173 г. бояре сожгли любовницу князя, Настасью, а после его смерти в 1187 г. посадили на галицкий престол его старшего сына, пьяницу, а не любимого младшего сына (от Настасьи). К низовьям Дуная, где в 1185 г. возникло сильное валахо-болгарское царство, Галицкое княжество не имело никакого касательства. Никаких «салтанов» Ярослав не стрелял, а догадка о его участии в третьем крестовом походе (с. 444) столь фантастична, что не заслуживает дальнейшего разбора. Призывать князя, лишенного власти и влияния и умирающего от нервных травм, к решительным действиям - абсурдно. Но если мы под именем Ярослава Осмомысла прочтем - Даниил Галицкий, то все станет на свое место. Венгры разбиты в 1249 г. Болгария после смерти Иоанна Асеня (1241) ослабела, и влияние Галицкого княжества простерлось на юг, доходя, может быть, до устьев Дуная, где в Добрудже жили остатки печенегов - гагаузы, возможно, еще сохранившие кое-какие мусульманские традиции [142, с. 262]. Разрушенный Киев тоже был под контролем Даниила, и, наконец, его союз с Андреем Владимирским был заключен в 1250 г. и направлен против татар. Сходится все, кроме имени, зашифрованного, без сомнения, сознательно.

Так же невероятен в данном контексте Кончак. Почему он «поганый раб»? Чей раб, когда он хан? Почему его называть поганым, если он тесть благоверного русского князя? Кроме того, Кончак в недавнем прошлом привел на золотой стол киевский Святослава, а в 1182 г. был союзником Игоря и Святослава против Всеволода Большое Гнездо и смоленских князей. Допустим, что его так честят за то, что он участвовал в русской усобице, не будучи христианином; но в ней принимали участие литовские язычники на той же стороне, и их за это не осуждает автор «Слова», несмотря на свое уважение к великому князю Всеволоду.

Но если мы на место хана Кончака поставим какого-нибудь татарского баскака, например Куремсу или кого-нибудь из ему подобных, то все станет на свое место. Он раб хана, он приверженец одиозной религии [22, с. 81-101], и в 1249-1250 гг. его, несомненно, следовало стрелять, если стать на позицию автора «Слова». Что же касается литовцев, то с ними можно было повременить, так же как с немцами, венграми и поляками. Насколько правильна была такая позиция - другой вопрос, но и его не обходит автор «Слова», хотя его мнение высказывается сверхосторожно, в связи с темой, не имеющей как будто никакого отношения ни к походу Игоря, ни вообще к Половецкой степи.

Полоцкая трагедия.

Щитом Руси против ударов с запада был Полоцк. Автор «Слова», много говоря о полоцких князьях, с призывом к ним не обращается. Он скорбит о них. Герой полоцкого раздела «Слова» - Изяслав Василькович - личность загадочная. В летописи он не упомянут, что было бы возможно, если бы он никак себя не показал; но он, по тексту «Слова», отличился не меньше Игоря Святославича: пал в бою с литовцами, а поражение князя повлекло сдачу города (с. 95). Какого города? Надо думать - Полоцка, в котором в 1239 г. сидел некий Брячислав, после чего сведения о Полоцком княжестве прекращаются [135, т. 2, с. 181]. Это имя - Брячислав - упомянуто и в «Слове» [*9]. Так назван брат погибшего князя, не пришедший своевременно к нему на помощь. И несколько ниже - последнее упоминание земли Полоцкой: «На Немизе (Немане) снопы стелют головами, молотят чепи харалужными, на тоце живот кладуть, веют души от тела. Немизе кровави брезе не бологом бяхуть посеяни, посеяни костьми русских сынов» (с. 25). Эта вставка композиционно относится к поражению Всеслава в 1077 г. князьями Изяславом, Святославом и Всеволодом Ярославичами (с. 458). Однако приведенный отрывок в «Слове» поставлен не до вступления Всеслава на киевский престол и его бегства, а после, т.е. после 1069 г. Такой перескок не оправдан, если относить резню на Немиге к временам Всеслава, но если считать упоминание о ней ассоциацией писателя, думающего о своем времени, то эта вставка должна относиться ко времени написания «Слова», т.е., по нашим соображениям, к 40-50-м годам XIII в.

А в XIII в. именно такая ситуация и была. Литовцы захватили Полоцкое княжество и простерли свои губительные набеги до Торжка и Бежецка. В 1245 г. Александр Невский нанес им поражение, но в следующем году, когда Ярослав Всеволодович с сыновьями поехал в Монголию, власть захватил Михаил Хоробрит Московский и тут же погиб в битве с литовцами. И так же, как к мифическому, никогда не существовавшему Изяславу Васильковичу, к Михаилу не пришли на помощь братья, осуждавшие его узурпацию. Трагедию Полоцка автор «Слова» заключает самым патетическим возгласом: «О стонати Русской земли, помянувше пръвую годину и пръвых князей!.. Копиа поють!» (с. 26).

Как это не похоже на 1187 г., когда ни Литва, ни половцы реальной угрозы Руси не представляли. Тогда нужно было не ждать спасения с запада, а умерять аппетит галицких и ростовских крамольных бояр, владимирских и новгородских «младших людей» да отдельных особо хищных князей. Но ведь об этом в «Слове» нет ни слова!

Автор «Слова» великолепно понимает, что язычники-литовцы его времени - активные враги русских князей и немцев-католиков. Он и упоминает литовцев, но походя, чтобы не отвлекать внимания читателя от главного врага - степных кочевников, т.е., по нашему мнению, татар. Особенно же он скорбит, что не все князья разделяют его точку зрения, и в этом он прав.

Наконец, обратим внимание на загадочный фрагмент «Слова»: «Поганыи сами победами нарыщуще на Русскую землю, емляху дано по беле от двора» (с. 18). Д.С. Лихачев правильно отмечает, что половцы дани с русских не брали, но пытается объяснить противоречие литературным заимствованием из «Повести временных лет» под 859 г. и рассматривает «дань» в данном контексте как символ подчинения (с. 421). Однако и подчинения половцам в XII в. не было и быть не могло. А вот обложение татарами Южной Руси после 1241 г. имело место. Согласно закону 1236 г., введенному канцлером монгольской империи Елюем Чу-цаем, налог с китайцев взимали с очага или жилища, а монголы и мусульмане платили подушную подать. Это облегчение для китайцев Елюй Чу-цай ввел для того, чтобы восстановить хозяйство территорий, пострадавших от войны [15, с. 264-265; 160, p.68-69], и, как мы видим, льгота была распространена на русские земли, находившиеся в аналогичном положении.

Паломничество князя Игоря. Удальство и легкомыслие Игоря Святославича обошлось Северской земле дорого. Половцы ответили на набег набегом и «взятошася города Посемьские, и бысть скорбь и туга люта, якоже николиже не бывала во всем Посемьи и в Новгороде Сиверском, и по всей волости черниговской, князи изыманы и дружина изымана, избита; города восставахуть и немило бяшеть тогда комуждо свое ближнее, но мнози тогда отрехахуся от душь своих, жалующе по князех своих», - пишет автор Ипатьевской летописи1 А автор «Слова» воспринимает события так: «Солнце светится не небесе - Игорь князь в Русской земли. Девицы поют на Дунаи - вьются голоси через море до Киева. Игорь едет по Боричеву к святой богородици Пирогощей. Страны ради, гради весели» (с. 30-31). Разница очевидна.

1 Действительно, поход 1185 г. повлек за собой политический упадок Северской земли и обеспечил гегемонию на Руси Суздальскому княжеству [см.: 31, с. 160].

Кому верить? Конечно, летописи! Тем более что, согласно православному обычаю, Игорь мог обращаться с благодарственной молитвой либо непосредственно к Богу, либо к святому, в честь которого он был назван, либо к св. Георгию, освободителю пленных. Ведь не католик же он был, чтобы ставить Деву Марию наравне с Христом! Следовательно, обращение к Богородице имело особый смысл, понятный современникам «Слова», но не замеченный позднейшими комментаторами. Напрашивается мысль, что тут выпад против врагов Богородицы, потому что обращение к ней покрывает все прошлые грехи князя Игоря. А врагами этими не могли быть ни христианизирующиеся язычники-половцы, ни мусульмане, ставящие на одну доску Ису и Мариам, а только несториане, называвшие Марию Христородицей, т.е. простой женщиной, родившей человека, а не Бога. Почитание Марии было прямым вызовом несторианству.

И в XII в. поход Игоря, несмотря на его незначительность, был переломным моментом в истории борьбы Ольговичей с Мономаховичами. Игорь Святославич нарушил традицию, установленную его дедом Олегом: дружбу со степью он заменил компромиссом с Мономаховичами, продолжавшимся до 1204 г. [31, с. 170]. Но припутывать Богородицу к междуусобной войне русских князей некстати. Зато, когда Андрей Владимирский и Даниил Галицкий готовили восстание против татар, их противником был не сам Батый, а его сын Сартак, тайный несторианин и явный покровитель несториан [29. Приведена литература.], осмеивавший православных, русских и аланов [120, с. 117]. Именно в войне с Сартаком на знамени повстанцев не только могла, но и должна была оказаться Богородица, обращение к которой расценивалось как участие в восстании. Когда же, в 1256 г., Сартак был отравлен за свои несторианские симпатии [29, с. 27, 90], то его дядя Берке, несмотря на то что он перешел в ислам, начал оказывать покровительство православным и в 1262 г. начисто порвал с монголо-персидскими и монголо-китайскими улусами [*10], где еще торжествовали несториане.

Было бы неверно думать, что конфессиональный момент имел в монгольской империи самостоятельное значение. Нет, исповедания вер играли роль знамен у социальных, племенных и политических группировок, и благодаря такому индикатору мы можем разобраться в причинах распадения монгольской империи, в которую входила и Русь. Но это другая тема, ныне служащая для нас фоном, на котором исследуемый нами памятник находит свое органическое место. Верхней границей написания «Слова» оказывается 1256 г., т.е. смерть Сартака, и, следовательно, единственно вероятной ситуацией, стимулировавшей сочинение антикочевнического и антинесторианского направления, остаются 1249-1252 гг. - трехлетие, когда Русь готовилась к восстанию, подавленному Сартаком Батыевичем и воеводой Неврюем.

    Примечания

[*1] Русско-половецкие отношения прошли длинную эволюцию. В 1054 г. половцы появились на границах Руси как народ-завоеватель, опьяненный победами над гузами и печенегами. В 1068 г. они разбили русских князей на Альте и, казалось, были близки к покорению Восточной Европы. Однако стены русских крепостей остановили их натиск, и до 1115 г. шла упорная война, в которой половецкий племенной союз использовал распри русских удельных князей. Но успехи половцев были эфемерны. Как только Владимир Мономах установил внутренний мир, он перенес войну в степи и разгромил половецкий союз. По существу, это было завоевание степей, хотя отнюдь не покорение, которого в те времена быть не могло. Половцы вошли в систему Киевского великого княжества так же, как, например, Полоцкая или Новгородская земля, не потеряв автономии. Они участвовали в распрях Ольговичей с Мономаховичами уже не как самостоятельная сила, а как союзные княжества. Выступать против Руси в целом они не смели, и потому правильнее говорить о единой русско-половецкой системе, сменившей былое противостояние. Потому-то русские князья и вступились за половцев в 1223 г., что вызвало недоумение монголов и последовавший в 1236 г. поход Батыя. Поход Игоря в 1185 г. выпадает из общего стиля русско-половецких отношений XII в. и потому, очевидно, удостоен особого внимания со стороны авторов Ипатьевской летописи и «Слова». О причинах такого повышенного интереса мы скажем в другой связи.

[*2] Обратную точку зрения см.: 133, с. 87; 145, с. 128-144. Наш анализ исторического смысла «Слова» переносит проблему в иную плоскость. См. ниже.

[*3] Попытка подставить под слово «хин» антоним «хунны» [163, p. 69-72; 134, с. 365-369] неприемлема ни с филологической стороны («у» не переходит в «и»), ни с исторической. Последние гунны - акациры - были уничтожены болгарскими племенами в 463 г. Кутургуров греческие писатели VI в. еще метафорически называют гуннами, но уже в VII в. это название исчезает. Даже венгров IX в. византийцы фигурально именовали «турки», и тем более название «гунны» не применялось к половцам и другим степнякам XI-XIII вв. Следовательно, в устах автора «Слова» название «хунн» невозможно ни как варваризм, ни как архаизм.

[*4] А. Ю. Якубовский, анализируя термин «Золотая Орда», также сопоставил его с названием чжурчжэньской династии и другим путем пришел к тому же выводу. См.: 35а), с. 60.

[*5] Звук «к» есть в западномонгольском, или калмыцком, языке, но этот язык, как и народ, на нем говорящий, образовался во второй половине XIII в. из смешения восточных монголов с местным тюркским населением. См.: 23, с. 159; 40, с. 167-177.

[*6] Р. Якобсон производит это слово от «charlug» - «каролингский» [162, p. 61], а А. Зайончковский - от племенного названия «карлук» [175, s. 52-53]. Ср.: [63, с. 24]. Однако наиболее убедительна этимология П. Мелиоранского, принятая нами [88, с. 296 и сл.], если снять сомнения В. Ф. Ржиги по поводу замены «к» на «х» ([131, с. 179-180].

[*7] Смешение битв на Каяле 1185 г. и Калке 1223 г. автором «Задонщины», рассматривающим битву на Куликовом поле как реванш за Калку, отмечено Д. С. Лихачевым [77], указавшим, что «Задонщину» следует рассматривать как реплику на «Слово о полку Игореве» [см. также: 132, с. 131-169]. Замеченные нами детали позволяют лишь предполагать большую древность «Слова» сравнительно с «Задонщиной», так как после 1262 г. несторианская проблема потеряла актуальность.

[*8] Неврюй, полководец Сартака, сына Батыя, подавил восстание Андрея Ярославича Владимирского, брата и соперника Александра Невского.

[*9] В тексте: «...не бысть тут брата Брячислава, ни другого Всеволода». Как сообщил в личной беседе А.А. Зимин, вместо «Всеволода» надо, может быть, поставить «Всеслава» и тогда ретроспективная композиция обретает смысл: не было второго Всеслава, который бы сумел отстоять Полоцк от врагов, и дальше идет патетическое отступление о Всеславе князе Полоцком, где события перечислены в обратном хронологическом порядке (с. 24-26).

[*10] Тогда были перебиты на Руси сборщики податей, присланные из Пекина. Берке-хан не только не наказал русских, но начал войну с персидскими монголами, сторонниками хана Хубилая, утвердившего столицу в Пекине. [См.: 92, с. 52].^{http://gumilevica.kulichki.net/articles/Article70.htm}

[MSL]

"Истоки ритма кочевой культуры Срединной Азии:

(Опыт историко-географического синтеза)"

Л. Н. Гумилев

Материал любезно предоставлен Общественной организацией "Фонд Л. Н. Гумилева".

Опубликовано // Народы Азии и Африки. - 1966. - N 4. - С. 85-94.

Работа была впервые доложена в Географическом обществе СССР по тематическому разряду «историческая география».

История и география некогда развивались рука об руку, а когда они разделились, то это не во всем пошло на пользу делу. В настоящей работе мы пытаемся найти объяснение для некоторых исторических явлений в географии и уточнить географические наблюдения путем привлечения исторических данных.

Кочевые народы Евразии жили и развивались на полосе степи, между двух ландшафтных зон: тайги и пустыни. Обе они враждебны скотоводу. Пустыня хоть весной покрывается травой и на этот короткий промежуток времени становится обитаемой. Тайга же в любое время года грозит человеку бедствиями. Зимой снежный покров, достигающий трех-четырех метров, лишает травоядных животных кроме оленя и зайца корма; гнус заживо съедает животных и людей, кроме тех, которые ютятся по берегам рек, где ветерок разгоняет комаров и мошку. Влажные таежные травы малокалорийны, и диких травоядных в тайге очень мало. «Таежное морс» еще более дико и непроходимо, чем песчаная пустыня. Поэтому сибирские народы жили по берегам Оби, Енисея, Лены. Зеленая же степь, пересеченная лесистыми горными хребтами, кормит огромные стада животных. Именно в ней развились могучие кочевые народы: хунны, тюрки и монголы, которые довели кочевое скотоводческое хозяйство до совершенства, стали известны всему миру. Сила кочевников была прямо пропорциональна количеству их скота, которое определялось пастбищной площадью, а последняя зависела от дождей, выпадавших в степях. Уменьшение осадков вело к наступлению пустыни на север, увеличение - влекло тайгу на юг. Глубокие снега мешали животным добывать корм, из-за чего происходил массовый падеж скота.

Неоднократно делались попытки объяснить завоевательные походы Аттилы и Чингис-хана ухудшением природных условий степи. Они не дали результатов. Мы считаем, что и не могли дать. Успешные внешние войны кочевников и вторжения в Китай, Иран или Европу совершали не скопища голодных людей, искавших пристанища, а дисциплинированные, обученные отряды, опиравшиеся на богатый тыл. Поэтому эти события, как правило, совпадали с улучшением климата и степи. Ухудшение же было причиной выселения кочевников мелкими группами, обычно оседавшими на степных окраинах. Обычные, не бросающиеся в глаза передвижения кочевников выпадали из поля зрения историко-географов, обращавших внимание на события мирового значении. При таком угле зрения возникали путаница и недоразумения, из-за чего к само сопоставление исторических событий и явлений природы казалось в научном отношении непродуктивным. На самом же деле, установив два типа передвижений кочевых народов, мы можем координировать их с увлажненностью степной зоны, без каких бы то ни было натяжек. Тем самым, но обратным ходом мысли, можно восстановить изменения климата за те три тысячи лет, история которых известна по письменным источникам.

Такой подход и фактам основан на синтезе, нескольких наук: географии, климатологии, истории, археологии и этнографии. Он не «мест ничего, общего с «географическим детерминизмом» Монтескье и Л. Мечникова, которые сводили объяснение исторических событий и «духа народов» к действию географических факторов [+1]. В отличие от «географических детерминистов» и других школ мы устанавливаем только эластичность ландшафтных зон и зависимости от климатических колебаний и рассматриваем этническую среду как показатель, чутко реагирующий на изменение внешней среды, т. с. природы. Благодаря новому подходу удалось установить, что пространство степей, служивших экономической базой для кочевого хозяйства, то сокращалось, то снова увеличивалось и причина этого лежит в атмосферных явлениях, зависящих от степени активности солнечной радиации.

Теплый и влажный воздух приносится к нам циклонами с Атлантического океана. Он течет по ложбине низкого атмосферного давления, расположенной между двумя барометрическими максимумами: полярным и затропическим. Над Северным полюсом висит тяжелая шапка холодного воздуха, ограничивающая путь циклонам с севера. Над Caxарой также высится атмосферная башня, но в отличие от полярной она подвижна. Соответственно степени активности солнечной радиации затропический максимум расширяется к северу и сдвигает ложбину низкого давления, по которой движутся на восток циклоны, причем смещение циклонических путей происходит на многие сотни километров [+2].

Возможны три комбинации увлажнения.

При относительно малой солнечной активности циклоны проносятся над Средиземным и Черным морями, над Северным Кавказом и Казахстаном и задерживаются горными вершинами Алтая и Тянь-Шаня, где влага выпадает дождями. В этом случае орошаются и зеленеют степи, зарастают травой пустыни, наполняются водой Балхаш и Аральское море, питаемые, степными реками, и сохнет Каспийское море, питаемое на 81% Волгой. В лесной полосе мелеют реки, зарастают травой а превращаются в поляны болота, стоят крепкие, малоснежные зимы, а летом царит зной. На севере накрепко замерзают Белое и Баренцово моря, укрепляется вечная мерзлота, поднимая уровень тундровых озер, и солнечные лучи, проникай сквозь холодный воздух, раскаляют поверхность земли (раз нет облаков-инсоляция огромна). Это, пожалуй, оптимальное положение для человека и развития производительных сил. Но вот солнечная деятельность усилилась, ложбина циклонов сдвинулась к северу и проходит над Францией, Германией, Средней Россией и Сибирью. Тогда сохнут степи, мелеют Балхаш и Арал набухает Каспийское морс, Волга превращается в мутный, бурный поток. В Волго-окском междуречье заболачиваются леса, зимой выпадают обильные снега и часты оттепели; летом постоянно сеет мелкий, дождик, несущий неурожаи и болезни.

Солнечная активность еще возросла, и вот - циклоны несутся уже через Шотландию, Скандинавию к Белому и Карскому морям. Степь превращается в пустыню и только остатки полузасыпанных песком городов наводят на мысль, что здесь некогда цвела культура. Суховеи из засохшей степи врываются в лесную зону и заносят ее шалью. Снова мелеет Волга, и Каспийское мере входит в свои берега, оставляя на обсыхающих местах слой черной, липкой грязи. На севере тают Белое, Баренцово и даже Карское моря; с них поднимаются испарения, заслоняющие солнце от земли, на которой становится холодно, сыро и неуютно. Отступает в глубь земли вечная мерзлота и вслед за нею впитывается в оттаявшую землю вода из тундровых озер. Озера мелеют, рыба в них гибнет, и в тундру как и в степь приходит голод.

Вот три варианта природных условий, которые на протяжении истории сменились не раз. Но только анализ истории степных, кочевых народов, более всех зависящих от природных условий, позволил установить даты и продолжительность периодов увлажнения и усыхания трех ландшафтных зон: степной, лесной и полярной. И вот какие результаты добыты новым научным подходом.

Взаимодействие народности с ландшафтом наблюдается всюду, но наиболее отчетливо оно выступает на стыке гумидной и аридной зон и здесь легче подметить закономерность. Усыхание или увлажнение корреспондировало с потенцией кочевых народов. Ведь если историческая судьба народности есть продукт ее хозяйственных возможностей, то она тем самым связана с динамическим состоянием вмещающего ландшафта, независимо от того - ландшафт естественный или некогда был создан руками человека. Для последнего случая просто надо принимать поправку. Рост пустынь Центральной Азии не был непрерывным периодом увлажнения в сравнительно недавнее время. Дать его абсолютную дату может только историческая наука и способом, который предлагается в данной работе.

Следует исходить из того, что евразийская степь засечена кочевниками предельно густо в том смысле, что используется каждый источник воды для водопоя. Следовательно, в эпоху усыхания кочевники выселяются к окраинам степи, а при увлажнении заселяют степные пространства без военных столкновений с аборигенами, ибо в пустыне постоянного населения нет.

В Южной Сибири, на границе тайги и степи в теплый и сухой суббореальный период развивались палеометаллические культуры [+3]. Однако расцвет сменился упадком, когда экономические ресурсы оказались подорванными наступлением холодов и продвижения лесов к югу. В то же время увлажнение и возникновение лесных островков явилось благом для обитателей монгольских степей, привело к расцвету их хозяйства [+4]. Это увлажнение в южных районах Центральной Азии во II тыс. н. э. прекратилось, и там, где некогда были цветущие поселения (Хара-Хото, Шаньшань и др.), воцарились мертвые пески пустыни.

В острой полемике об изменении климата степей Центральной Азии за усыхание в исторический период высказались Г. Е. Грумм-Гржимайло, II. В. Павлов, В. Л. Смирнов, В. М. Синицын и А. Б. Шнитников, против - Л. С. Берг, К. К. Марков и др. [+5]. Самые интересные указания, открывающие путь для иной постановки решения этого вопроса, приводятся Э. Я. Мурзаевым: «Недавние исследования Чжу Кэ-чжена, извлекшего метеорологические записи из китайских летописей за последние 2000 лет, показали, что можно говорить только о пульсации климата Китая, но никак не о его тенденции к аридному типу» [+6]. Далее он цитирует И. А. Ефремова, изучавшего палеонтологию Гоби: «Нужно отметить признаки более сложного хода процесса опустынивания Гобийских районов, чем это предполагалось до сих пор. Наступление аридного климата представляется нам совершившимся недавно. Этот процесс, нужно думать, происходил двумя этапами, с промежутком сравнительного увлажнения между ними» [+7]. Однако, говоря об усыхании без учета установленной В. Н. Абросовым гетерохронности увлажнения аридной и гумидной зон, все перечисленные исследователи не смогли сделать правильных выводов. Проследить же климатические колебания на историко-археологическом материале с наибольшей точностью позволяет именно введение принципа гетерохронности увлажнения с дополнительным коррективом на возможное перемещение путей циклонов в арктическую зону.

В 1959-1963 гг. нами были произведены в бассейне Каспийского моря работы, которые дали недостававшие данные о сменах периодов увлажнения и усыхания гумидной и аридной зон. Это позволило перенести проблему усыхання Средней Азии в иную плоскость, наметить опорные точки колебаний уровня Каспия, заполнить интервалы между этими точками и получить довольно стройную картину изменении климата на исследуемой территории.

Несостоятельность доводов некоторых ученых (С. А. Ковалевский, А. В. Комаров) [+8], утверждавших (опираясь па сведения античных авторов), что уровень Каспийского моря в I тыс. до н. э. достигал будто бы абсолютной отметки 1,33 м, была убедительно доказана Л. С. Бергом [+9]. Низкий уровень Каспия за последние 15 тыс. лет устанавливается и нашими полевыми исследованиями. На поверхности территории Калмыкии, которая при положительной отметке моря была бы покрыта водой, найдены фрагменты керамики эпохи бронзы и даже палеолитические отщепы.

В IV-II вв. до н. э. уровень Каспийского моря был весьма низок, несмотря на то что воды Аму-Дарьи через Узбой протекали в Каспийское море. Об этом говорят сподвижник Александра Македонского историк Аристобул [+10] и мореплаватель Патрокл в III в. до н. э., мнение которого разделяют Плутарх, Эратосфен и Страбон [+11] . О водопадах, имевшихся при впадении Аму-Дарьи в Каспии сообщают Евдокс и не столь решительно Полибий [+12] . Иордан в категорической форме утверждает, что есть «другой Танаис, который, возникая в Хринских горах, впадает в Каспийское мори» [+13]. Поскольку «Хринские горы» это место обитания «фринов», живших па восточных склонах Памира [+14], то очевидно, что «Хринские горы» - это Памир, а река «другой Танаис» не может быть ничем иным, как Аму-Дарьей с Узбоем и Актамом. На основании этих сообщений А. В. Шнитников высказал предположение о высоком уровне Каспия в середине первого тысячелетия до н. э. [+15]. При этом не было, однако, учтено одно немаловажное обстоятельство: попасть в Узбой воды Аму-Дарьи могли только через Сарыкамышскую впадину, площадь которой вместе с впадиной Асаке-Аудан столь велика, что испарение там должно было быть громадным. Этим объясняются габариты русла Узбоя, неспособного пропустить более 100 кубических метров воды в секунду, что было явно недостаточно для поднятия уровня Каспия. На составленной во II в. до н. э. карте Эратосфена, где четко показаны контуры Каспия, северный берег моря расположен южнее параллели 45°30', что соответствует ныне находящейся под водой береговой террасе на абсолютной отметка минус 36 м (имеется в виду отметка тылового шва террасы, выше которого поднимается уступ, более высокой террасы). Действительно, Узбой в это время впадал в Каспийское море, так как его продолжение - русло Актам - ныне прослеживается по дну моря на абсолютной отметке минус 32 м. При большей древности русло было бы занесено эоловыми и морскими отложениями, а в более позднее время уровень моря был выше (см. далее) и условий для эрозии и меандрирования не было.

Несмотря на относительное многоводье Аму-Дарьи уровень Каспийского моря в IV-II вв. до н. э. соответствовал отметки не выше минус 30 м. Это значит, что по принятой нами климатической схеме в данную эпоху шло интенсивное увлажнение аридной зоны. Действительно, во II в до н. э. хунны заводят в Джунгарии земледелие [+16]. В это же время китайские военные реляции о численности отбитого у хуннов скота говорят об огромных стадах, которые пасли хунны. При неудачных набегах на хуннов, когда те успевали отойти, добыча исчислялась тысячами голов скота (2 тыс., 7 тыс. и т. д.), а при удачных - сотнями тысяч [+17] (и это в местности, представляющей сейчас пустыню!). Цифрам этим следует верить, так как полководцы сдавали добычу чиновникам по счету и могли только утаить часть добычи, а никак не завысить ее размеры. Богатым скотоводческим государством, способным выставить до 200 тыс. всадников, было царство Кангюй, простиравшееся в восточной части Казахстана от Тарбагатая до среднего течения Сыр-Дарьи. В то время это были районы повышенной увлажненности и относительно густой населенности. Наши соображения подтверждаются геологическими исследованиями. Линзы торфа около русла Актам, перекрытые морскими отложениями, датируются I тыс. до н. э. И по характеру растительных остатков указывают на значительное, похолодание климата сравнительно с современным [+18]. Пресноводные отложении обнаружены на дне Красноводского залива на отметке минус 35м [+19]. Сам факт накопления торфа указывает, что климат Средней Азии был более влажным, чем современный.

В IV-III вв. до н. э. хунны обитали на склонах Иньшаня и очень ценили этот район, так как «сии горы привольны лесом и травою, изобилуют птицею и зверем. Хунны, потеряв Иньшань плакали проходя мимо него.» [+20]. Так описывает эту область географ I в., а 2 тыс. лет спустя: «Местность эта в общем равнинная, пустынная, встречаются холмы и ущелья; на севере большую площадь занимают развеваемые пески. Северная часть плато представляет собой каменистую пустыню, среди которой встречаются невысокие горные хребты, лишенные травянистого покрова» [+21]. Таково же различие в описаниях Хэси, степи между Алашанем и Наньшанем.

Очевидно, 2 тыс. лет назад площадь пастбищных угодий, а следовательно и ландшафт, были иными, чем сейчас. Но мало этого: усыхание степи имело место и в древности. История хуннов отреагировала на это чрезвычайно чутко - Хуннская держава погибла.

Конечно, для крушения кочевой империи было сколько угодно внешнеполитических причин, но их было не больше, чем всегда, а до 90 г. н. э. хунны удерживали гегемонию в степи, говоря: «Мы не оскудели в отважных войнах» и «сражаться на коне есть наше господство» [+22]. Но когда стали сохнуть степи, дохнуть овцы, тощать кони - господство хуннов кончилось. Начиная с I в. до н. э. в хрониках постоянно отмечаются очень холодные зимы и засухи, выходящие за пределы обычных. Заведенное хуннамн земледелие погибло. Очевидно, процесс перехода к аридному климату в этот период зашел уже настолько далеко, что стал решающим фактором в примитивном хозяйстве, как оседлом, так и кочевом. Таким образом, мы можем объяснить обезлюдение северных степей в III в. н. э. сокращением пастбищных угодий и считать III в. н. э. датой кульминации процесса усыхания.

Вынуждены были ютиться около зеленых горных склонов и отдельных непересыхающих озер и победители гуннов сяньбийцы. Прежние методы ведения хозяйства аридизация климата сделала невозможными.

Отмечая, что Балхаш имеет значительно меньшую соленость, чем должно иметь бессточное среднеазиатское озеро, Л. С. Берг предположил, что «Балхаш некогда высыхал, а в дальнейшем опять наполнялся водой. С тех нор он еще не успел осолониться» [+23]. Высыхание большей части Балхаша датируется III в. н. э.

Понижен был и уровень Иссык-Куля [+24]. В это же время, по сведениям, сообщаемым Аммианом Марцелинном, Аральское море превратилось в «болото Оксийское», т. с. весьма обмелело [+25].

Источники фиксируют значительное сокращение населения стенной зоны в эту эпоху. Отсутствие внешнеполитических причин, способных вызвать ослабление усуней, юэбань и других народов, дает основание предположить, что главную роль здесь играл процесс аридизации климата.

Усыханию аридной зоны, согласно нашей концепции, должно было сопутствовать пропорциональное увлажнение зоны гумидной. К сожалению, деградировавшая к III в. классическая наука не сохранила нам прямых географических сведений о северных странах. Однако наша точка зрения подтверждается одним важным фактом. В конце II в. готы выселились из южной Скандинавии, на южный берег Балтийского моря, к устью Вислы, а в III в. распространились в восточноевропейской лесостепи и степях Северного Причерноморья. Зная зависимость готского натурального хозяйства от условий гумидного ландшафта, мы можем допустить, что и ландшафт, освоенный готами в III в., тоже был достаточно влажным. И действительно, в это время через греческие порты Ольвию, Херсонес и другие из Восточной Европы экспортируется огромное количество хлеба, потреблявшегося Римской империей. Но высокие урожаи на этой территории обусловливаются прохождением пути циклонов через центральную часть Восточной Европы, соответствующим увлажнением бассейна Волги и повышением уровня Каспийского моря. Тут на помощь приходит изучение донных отложении залива Кара-Богаз-Гол, характер которых определяется уровнем Каспия относительно высотной отметки бара, отделяющего залив от моря. По мнению В. Г. Рихтера [+26], очередная трансгрессия падает на конец II в. и сменяется незначительной регрессией около IV в.

Но уже с середины IV в. мы констатируем обратный процесс. На север переселяются теле, находят себе место для жизни жужани, немного позже туда же отступают ашина, и им отнюдь не тесно. Идет борьба за власть, а не за землю, т. е. сам характер борьбы, определившийся к концу V в., указывает на рост населения, хозяйства, богатства и т. д. Сам процесс первоначального переселения беглецов (жужани) и разобщенных племен (теле) стал возможен лишь тогда, когда появились свободные, незанятый пастбища. В противном случае аборигены оказали бы пришельцам такое сопротивление, которое не могло быть не отмечено в хрониках. Но там сообщается о переселении и на слова о военных столкновениях, значит жужани и теле заняли пустые земли. А при отмеченной тенденции кочевников к полному использованию пастбищ необходимо допустить, что появились новые луга, т. е. произошло очередное увлажнение.

Великий тюркский каганат VI-VII вв., соперничавший с Китаем, Ираном и Византией и базировавший свое экономическое положение главным образом из местных ресурсах, не мог бы черпать силы из бесплодной пустыни. Статистика набегов на Китай показывает; что переброска конницы через Гоби в то время была относительно легка, и значит граница травянистых степей пролегала южнее, чем в XX в. В VIII в. тюрки и уйгуры возобновили занятия земледелием, но, что особенно важно, заняв зону степей, ни те, ни другие не пытались овладеть ни лесными районами Сибири, ни проникнуть в Китай. Травянистая степь, перерезанная лесистыми хребтами, была их вмещающим ландшафтом. К другим условиям жизни они были не приспособлены и не хотели приспособляться.

Для того чтобы понять характер отношений кочевников с Китаем, вернемся к эпохе усыхания. Взаимоотношения хуннов с китайцами и до III в. были весьма напряженными, но хунны не стремились к территориальным захватам у китайцев, а китайцы не устраивали военных поселений в сухих степях. Природные условия ограничивали области расселения обоих народов. Но в III в. кочевники потянулись из высыхающей степи к берегам Хуанхэ, которые тоже были подвержены общей аридизации. Степь продвинулась на юг, и в IV в. хунны захватили Шаньси, а сяньбийцы Хэбей и Хэдуи; китайцы же покидали свою родину и уходили на берега Янцзы. В целом, процесс освоения кочевниками китайских территорий совпадает с аридизацией климата, отставая от природных явлений ровно на продолжительность жизни одного поколения. Чрезвычайно знаменательно и то, что область центральных озер - Хунань - не попала в руки кочевников. Ведь там не образовалось степей.

Увлажнение, наступившее в конце IV в., восстановило исходное положение. К середине VI в. китайцы опять стали хозяевами долины Хуанхэ, и это было достигнуто не военными операциями, на которые слабые южнокитайские династии были неспособны, а увеличением китайского земледельческого населения в северных областях. Потомки кочевников вынуждены были подчиниться своим подданным и вместе с кочевым бытом утратили свои этнические особенности. Степь и Китай опять разделила линия Великой стены.

Насколько полезным было это увлажнение для китайцев и тюрок, настолько гибельным оказалось оно для табгачей. т. е. окитаенных потомков пяти варварских племен. За 200 лет табгачи частью погибли во время походов и дворцовых переворотов, частью рассосались среди китайцев и к концу эпохи Тан их уже не было. Зато другой народ - кидани - сумел приспособиться к оседлой жизни. Это оказалось для них легким потому, что, обитая в низовьях Ляохэ и Ионни, они не были настоящими кочевниками и могли развить земледелие, бывшее у них до этого в зачаточном состоянии.

Однако для киданий увлажнение принесло больше вреда, чем пользы. Их восточные соседи, чжурчжени, сложившиеся в лесах на беретах Сунгари, также вступили в период подъема хозяйства и культуры, причем значительно более интенсивно, нежели кидани. Чжурчжени обогнали киданей в развитии, покорили их в 1126 г. и распространились до границ Великой степи. Кидани частью подчинились завоевателям, частью перешли к полукочевому образу жизни, который они вели до того, как создали империю. Продвижение чжурчженей на запад остановилось на границах степи.

Пограничные кочевые народы: татары, монголы, кераиты были в XII в. настолько многочисленны и могущественны, что остановили натиск чжурчженей. И после этого, в XIII в. Монголия сделалась гегемоном Евразии, чего не могло бы быть, если бы она располагалась в бесплодной пустыне.

Любопытно, что период расцвета кочевой культуры совпадает с периодом низкого стоянии Каспия на отметке минус 32 м. Когда же в X в. произошло очередное небольшое (около 3 м) поднятие уровня Каспийского моря, связанное, согласно нашей концепции, с кратковременным перемещением увлажнения в гумидную зону [+27], то снова началось выселение кочевых племен из современной территории Казахстана на юг и на запад. Карлуки в середине X в. из Прибалхашья переселяются в Фергану, Кашгар и современный южный Таджикистан [+28]. Печенеги покидают берега Аральского моря еще в начале X в. и уходят в южное Поднепровье; за ними следуют тюрки, или гузы, распространяющиеся между Волгой и Уралом [+29]. Это выселение не очень большого масштаба, но оно показательно своим совпадением с также небольшим изменением уровня Каспия, что подтверждает правильность принятия нами гипотезы. Совершенно очевидно, что нет оснований связывать эти передвижения с крупными политическими событиями.

В середине IX в. к жестокой войне Уйгурское ханство было разгромлено енисейскими кыргызами. Но стоило кыргызам под напором киданий отступить обратно, как началось быстрое заселение Монголии татарами, кераитами, найманами и другими племенами. Цветущая зеленая степь вновь притянула к себе людей и несмотря на кровопролитнейшую войну не превратилась в пустыню. В начале XIII в. в Монголии было немало лесных массивов. Юный Темучин успешно прятался от врагов в чащах столь густых, что пробраться внутрь их могли только лестные жители по известным им тропкам.

Подъем Каспия в X в. до отметки минус 29 м был не последним. Губительным для береговых культур был подъем к началу XIV.в. По словам итальянского географа Марино Сануто (1320), «море каждый год прибывает на одну ладонь и уже многие хорошие города уничтожены» [+30]. Около 1304 г., по сообщению Неджати, порт Абаскун был затоплен и поглощен морем[+31]. Подъем уровня Каспийского моря отмечает и Казвини в 1339 г., объясняя это изменением течения Аму-Дарьи, которая стала впадать в Каспий, в связи с чем «по необходимости вода затопила часть материка для уравнения прихода и расхода» [+32]. Таким образом, очевидно, что в конце XIII и в XIV в. уровень Каспийского моря поднимался. Л. С. Берг сомневается, чтобы он превысил аналогичные, по его мнению, поднятия уровня в XVIII в., т. е. до отметки минус 23 м [+33], однако, по словам географа Бакуи, в 1400 г. часть Баку была затоплена и вода стояла у мечети, т. е. на отметке минус 20,72 м. В. А. Аполлов считает данные Бакуи маловероятными [+34], но наши полевые исследовании позволяют считать, что в этот период Каспийское море достигало отметки минус 19 м. Изучение поверхности Прикаспийской низменности показывает, что часто находимая в котловинах выдувания по древним тропам у колодцев тюркская кочевническая керамика VII-XII вв. не была обнаружена ниже абсолютной отметки минус 19 м. Это и понятно: ниже указанной отметки керамика перекрыта донными морскими отложениями. Отмечая, что осадки с моллюсками Cardium edule доходят до отметки минус 20,7 м, Л. С. Берг датирует этот уровень более ранним временем, чем трансгрессия XIII в. [+35]. Данные, полученные нами, дают возможность приурочить уровень на отмутке минус 19 м именно к XIII в. Если раковины Cardium edule показывают подъем воды, то керамика тюркского времени отмечает береговую линию конца XIII в. Ниже этой линии керамика перекрывается пойменными либо морскими отложениями и не может быт обнаружена на поверхности почвы.

Вернемся к монголам. Нехватка пастбищных угодий, вызванная гипотетическим прогрессивным усыханием Центральной Азии, неоднократно выдвигалась в качестве - причины монгольских походов XIII в. [+36]. Против этой концепции справедливо выступил Л. С. Берг [+37]. Начало XIII в. характеризуется не усыханием, а кульминацией увлажнения Центральной Азии. Стихийное выселение населения из засушливых районов, описанное нами выше, для эпохи III и X вв., не имело ничего общего с организованными походами, немногочисленных, но великолепно обученных войсковых соединений Чингис-хана и его преемников, на это обратил внимание еще Г. Е. Грумм-Гржимайло [+38]. Монгольские ханы XIII в. решали внешнеполитические задачи военным путем и средства для подобных решений давало им именно изобилие скота и людей. Убедительным доказательством нашей точки зрения является и то обстоятельство, что подавляющее большинство монгольских войной вернулось на свою родину, а число выселившихся в завоеванные земли было ничтожно. Эти факты подтверждают, что войны XIII в. никак не были вызваны усыханием степей, не имевшим места в этот период.

В конце XIII в. зона максимального увлажнения перемещается с Тяшь-Шаня на верхнюю Волгу, что, в частности, вызывает колоссальный подъем уровня Каспийского моря. В аридной зоне оптимальные климатические условия сменяются . Это приводит к острому кризису монгольского кочевого хозяйства к началу XIV в., к резкому и все прогрессирующему сокращению военных возможностей монгольских ханов.

Продолжающееся смещение пути циклонов на север было сопряжено со значительным накоплением осадков и в Альпах и в Гренландии, что привело к наступательному движению ледников [+39]. Выпадение максимума осадков севернее водосбора Волги обусловило резкое понижение уровня Каспия. Уже на картах 1500 г. помещен остров Чечень, высшая отметка которого минус 23,83 м [+40]. Падение, уровня моря продолжалось свыше 60 лет.

В 1558 г. английский путешественник А. Дженкинсон [+41] дал определение широты новой Астрахани 47°09' и устья судоходного протока Волги 46°27'. Широта Астрахани по современным измерениям не совпадает с измерениями Дженкинсона на 46', что можно объяснить неточностью его приборов. Очевидно, та же ошибка фигурирует и при втором измерении. Следовательно, относительная разница измеренных двух точек по расстоянию и по долготе правильна, т. с. край дельты в 1558 г. отстоял от новой Астрахани па 75,6 км по меридиану. Если учесть, что сейчас глубина моря на этой широте около 1 м можно считать, что уровень моря во времена Дженкинсона был близок к абсолютной отметке минус 29 м.

Близкую к указанной отметку нам удалось установить по положению башни шаха Аббаса, пристроенной к дербентской стене в 1587 г., когда уровень моря понизился. Б. Л. Аполлов по этому поводу пишет: «В то время шедший однажды с севера караван остановился у стены на ночлег, чтобы утром, когда откроют ворота, идти дальше через город. Однако утром привратники убедились, что каравана нет, верблюды обошли стену в воде. После этого Аббас I приказал соорудить в море, там, где глубины достаточны, чтобы их не могли пройти верблюды, большую башню и соединить ее с берегом стеной» [+42]. Остатки этой башни обнаружены нами в виде стены, перпендикулярной основной дербентской стене, на современном уровне воды (отметка минус 28 м). Большие тесаные камни, составляющие цоколь башни, уложены непосредственно на скальном дне моря, на отметке минус 28,5 м. Очевидно, башня шаха Аббаса была надстроена на кладке сасанидского времени. Поэтому уровень моря в период надстройки башни может быть принят не выше современного. Б. А. Аполлов принял за остатки башни большой развал дербентской стены на абсолютной отметке минус 31,2 м [+43], но при обследовании этого места в аквалангах по характеру кладки мы убедились, что это не башня XVI в., а развал стены VI в. Таким образом, мы устанавливаем абсолютную отметку уровня Каспийского моря для 1587 г. около минус 28 м.

По-видимому, за три десятилетия (1558-1587), истекшие со времени путешествия А. Дженкинсона, море поднялось на 1 м. Подъем этот продолжался. Так, в 1623 г. московский купец Федор Афанасьевич Котов писал: «Сказывают того города [Дербента] море взяло башен с тридцать, а теперь башня в воде велика и крепка» [+44]. Эти данные указывают на эпизодичность понижения Каспия в XVI в. и, следовательно, на обратное смещение пути циклонов к югу, в бассейн Волги. Подтверждение этому мы видим в том, что на рубеже XV-XVI вв. часть Аму-Дарьи стекала по Узбою. Сарыкамышская впадина в это время представляла собой огромное пресное озеро, на берегах которого процветали многочисленные туркменские поселения с орошаемыми угодьями. Многоводье Аму-Дарьи объясняется возникновением при северном направлении циклонов сравнительно небольшого ответвления потоков влажных масс воздуха, так называемой североиранской ветви циклонов, питающей истоки Аму-Дарьи, но не влияющей на общей климатическое состояние аридной зоны, усыхание которой в XVI в. продолжалось.

И снова кочевники покидают свои, родные степи. . . Так, узбеки переселяются в Мавераннахр, калмыки - на нижнюю Волгу. Нет больше организованных военных походов, направлявшихся железной рукой хана; теперь племена со своими вождями движутся в поисках пастбищ и водопоев для скота. Это усыхание знаменовало начало конца срединно-азийской кочевой культуры, так как в XVIII-XIX вв. циклоны приносили влагу в гумидную зону, а к XX в. переместились в арктическую. Началось новое понижение уровня Каспия и вновь поднялся уровень Аральского моря за счет североиранской ветви циклонов, но превращение центральноазиатских стетепей в пустыню продолжалось неотвратимо.

Увлажнение аридной зоны непосредственно не меняло характера народностей, ее населявших, и не влияло на успех той или иной операции. Улучшая жизненные условия, оно давало лишний шанс на победу, и иногда находились племенные вожди, которые этот шанс использовали. Но отсутствие таких возможностей при прочих равных условиях делало положение безысходным.

Итак, мы приходим к весьма важным для нас выводам.

Во-первых, очевидно, что точные абсолютные датировки могут быть внесены в историческую географию только путем привлечения исторических сведений и археологических находок. Никакими другими способами этого достичь невозможно. Во-вторых, раскрытие исторических и физико-географических закономерностей, производимое не раздельно, а в их взаимосвязи и анализ проблем этой, самой взаимосвязи дает возможность изучения многих исторических событий в новом ракурсе, позволяет установить степень влияния на эти события географической среды. Применяя метод сочетания исторических исследований с пространственным анализом природных условий в масштабах целого материка, мы способны рассмотреть развитие кочевых народов Евразии без отрыва от их естественной природной обстановки. Тем самым мы оказываемся в состоянии расчленить исторические события политического характера и события, обусловленные преимущественно изменениями физико-географических условий.

        Примечания

[+1] Все основатели географического детерминизма, «устанавливая зависимость народного характера от географической среды, стремятся этим путем раскрыть закономерность, присущую человеческому обществу . . . Основным исходным моментом во всем построении является античная идея о влиянии природы на психику человека, тем самым на национальный характер и через это на судьбы народов» (см. В. К. Яцунский, Историческая география, М., 1955, стр. 293).

[+2] В.И. Абросов. Гетерохронность периодов повышенного увлажнения гумидной и аридной зон, - «Известия Всесоюзного Географического общества», 1962, № 4; В.Ю Визе, Климат морей современной Арктики, М.-Л., 1940.

[+3] Г.Ф. Дебец, Палеоантропология СССР, М., 1948, стр. 53.

[+4] Там же, стр. 118.

[+5] Э.М. Мурзаев, Монгольская Народная Республика, М., 1952, стр.184.

[+6] Там же, стр. 188.

[+7] Цит. по: Э.М. Мурзаев, Указ. соч., стр. 189.

[+8] См. Б.А. Аполлов, Колебания уровня Каспийского моря, - «Труды института океанологии», т. XV, 1956, стр. 211-213.

[+9] Л.С. Берг, Очерки по физической географии, М.-Л., 1949, стр. 208-212.

[+10] См. В.В. Бартольд, Сведения об Аральском море и низовьях р. Аму-Дарьи с древнейших времен до XVII в. Научные результаты Аральской экспедиции, вып. 2, - «Известии Туркестан, отд. РГО», т. IV, 1902.

[+11] Там же, стр. 13.

[+12] Там же, стр. 15.

[+13] Иордан, О происхождении и деяниях готов, I960, стр. 74.

[+14] Л.Н. Гумилев, Терракотовые фигурки обезьян из Хотана, - «Сообщения Государственного Эрмитажа», XVI, Л., 1959. стр. 56.

[+15] А.В. Шнитников, Изменчивость общей увлажненности материков Северного полушария, - «Записки Географического общества СССР», т. XVI, новая серия, М.-Л., 1957, стр. 264-266.

[+16] Л.Н. Гумилев, Хуану, М., I960, стр. 192.

[+17] Н.Я. Бичурин, Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии и древние времена, т. I, М.-Л., 1950, стр. 81.

[+18] В.Г. Рихтер, С.К. Самсонов, К последним страницам геологической истории Каспия, - «Известия Академии наук», серия географическая, № 6, М., 1961.

[+19] В.Г. Рихтер, Донные отложения залива Кара-Богаз-Гол, как индикатор колебаний уровня Каспийского моря, - «Бюллетень Московского общества испытателей природы», отд. геологии, т. XXXVI (1), 1961

[+20] Н.Я. Бичурин, Указ. соч., т. I, стр. 94.

[+21] И.Х Овдиенко, Внутренняя Монголия, М., 1954, стр. 159-100.

[+22] Н.Я. Бичурин, Указ. соч., стр. 88.

[+23] «Вопросы географии», 1951, стр. 08-69.

[+24] Л.С. Берг, Аральское море, СПб., 1909, стр. 403.

[+25] А.В. Шнитников, Указ. соч., стр.. 269.

[+26] В.Г. Рихтер, Донные отложения залива Кара-Богаз-Гол как индикатор колебаний уровня Каспийского моря, стр. 115-125.

[+27] См. Б.А. Аполлов, Указ. соч., 1956, стр. 219.

[+28] Б.Х. Кармышева, Этнографическая группа «тюрки» в составе узбеков, «Советская этнография»,1I960, № 1.

[+29] М.И. Артамонов, История хазар, Л., 1962, стр. 336-353.

[+30] Л.С. Берг, Очерки. . . , стр. 220.

[+31] Б. Дорн, Каспий. О походе древних русских на Табаристан, - «Приложение № 1 к Запискам Академии наук», т. 26, СПб., 1875, стр. 8.

[+32] В.В. Бартольд, Хафизи Абру и его сочинения, - «Сборник статей учеников проф. Розена», СПб., 1897, стр. 6.

[+33] Л.С. Берг, Очерки. . ., стр. 221, 267.

[+34] Б.А. Аполлов, Указ. соч., стр. 225-226.

[+35] Л.С. Берг, Очерки. . ., стр. 268.

[+36] К.К. Марков, Высыхает ли Средняя и Центральная Азия?- «Вопросы географии», т. 24, 1951.

[+37] Л.С. Берг, Климат и жизнь, М., 1947.

[+38] Г.Е. Грумм-Гржимайло, Западная Монголия и Урянхайский край, т. II. Л, 1926, стр. 519-523.

[+39] А.В. Шнитников, Указ. соч., стр. 272, 280.

[+40] Б.А. Аполлов, Указ. соч., стр. 227.

[+41] А. Дженкинсон, Путешествие в Среднюю Азию 1558-1500 гг., - «Английские путешественники в Московском государстве в XVI в.», Л., 1937.

[+42] Б.А. Аполлов, Доказательство прошлых низких стояний уровня Каспийского моря, - «Вопросы географии», М., 1951, стр. 138.

[+43] Там же.

[+44] Там же.^{http://gumilevica.kulichki.net/articles/Article81.htm}

[SEO]

НЕСТОРИАНСТВО И ДРЕВНЯЯ РУСЬ

Л. Н. Гумилев

(Доложено на заседании отделения этнографии ВГО 15 октября 1964 г.)

"Je n'ais pas des textes!"

"Mais vous avez des faits et des idees".

Из лекции академика В. М. Алексеева в 1946 г

Опубликовано // ВГО. Доклады отделения этнографии. 1967. Вып. 5, стр. 5 [+1]

Когда мы произносим слово "Византия" без каких бы то ни было пояснений и добавлений, то содержание понятия бывает различным. Может оказаться, что Византия - это Восточная Римская империя, реликт былого величия, на протяжении 1000 лет стремившийся к упадку. Так понимали термин "Византия" и Гиббон, и Лебо, называвший это государство Bas-Empire, и у нас Владимир Соловьев. Может быть, под этим термином подразумевается греческое царство, возникшее как антитеза душной, выродившейся античности, имевшее свои собственные ритмы развития, свои светлые и теневые стороны. Такой видели Византию Ф. Успенский, П. Кулаковский и Шарль Диль. А может быть, Византия просто огромный город, средоточие торговли и образованности, воздвигшийся на берегах голубого моря и окруженный выжженными горами, где полудикое население веками пасло коз и снимало оливки и виноград. Это тоже закономерное понимание термина. Но мы в нашей работе хотим использовать его четвертое значение: Византия - культура, неповторимая и многообразная, выплеснувшаяся далеко за государственные границы константинопольской империи. Брызги ее золотого сияния застывали на зеленых равнинах Ирландии (Иоанн Скотт Эригена), в дремучих лесах Заволжья (Нил Сорский и нестяжатели), в тропических нагорьях вокруг озера Цана (Абиссиния) и в Великой евразийской степи, о которой и пойдет речь.

В таком понимании термина, Византия - не только город и страна и даже не только халкедонское исповедание, но целостность, включающая в себя равно православных и еретиков: монофизитов и несториан, христиан и гностиков, маркионитов и манихеев, о которых тоже будет упомянуто. То, что перечисленные течения мысли боролись между собою, не противоречит предложенному значению термина, ибо идейная, да и политическая борьба - тоже вид связи, форма развития. Споры не разъединяли представителей перечисленных учений, а скорее объединяли их, потому что язык употребляемых понятий был одним. Такую систему физики называют устойчивым равновесием.

В 277 г. в Гунди-Шапуре принял мученический венец мыслитель и писатель Мани, объявивший себя наследником Христа и Параклетом (Утешителем). Его последователи были вынуждены бежать из Персии, но на Западе манихейство подверглось жестокому гонению и ушло в подполье [159]. На Востоке манихеи нашли приют в Трансоксании и в оазисах вдоль Великого караванного пути [7, стр. 6, 18].

В 431 г. на Вселенском соборе в Эфесе был предан анафеме константинопольский патриарх Несторий, неосторожно заявивший, что "у Бога пет матери". Его победители немедленно вступили в борьбу между собою, но как монофизиты, так и халкедониты были нетерпимы к несторианству. Особенно обострилась вражда после 434 г., когда на соборе в Бит-Запате несторианство было признано господствующим исповеданием персидских христиан. Поддержка персидского шаха для византийских несториан оказалась роковой. В 489 г. император Зинон подтвердил осуждение несториан и закрыл эдесскую школу, где несториане преподавали свое учение. Школа переехала в Персию, в Низиб, а в 499 г. в Ктезифоне возникла несторианская патриархия, расцветшая в VI в. [105].

Из Персии несториане широко распространились по Восточной Азии. В VI в. христиане не без успеха проповедовали свою веру среди кочевых тюрок. Тюрки, захваченные в плен византийцами в битвепри Балярате в 591 г., имели па лбах татуировку в виде креста и объясняли, что это сделано по совету христиан, живших в их среде, чтобы избежать моровой язвы [147, стр. 130-131]. Этот факт отнюдь не говорит о распространении христианства среди кочевых тюрок VI в., но позволяет констатировать нахождение христиан в Степи.

В 635 г. несторианство проникло в Китай и было встречено правительством весьма благожелательно [165]. Первые императоры династии Тан, Тайцзун и Гаоцзун, покровительствовали христианам и позволяли им строить церкви. Во время узурпации престола императрицей У, связанной с буддистами, на христиан было воздвигнуто гонение, но узурпаторша была быстро лишена власти сторонниками династии Тан. В 7 14 г. император Сюаньцзун указом запретил в империи Тан буддизм, а в 745 г. разрешил проповедь христианства [148, стр. 105; 167, р. 457). С этого времени несторианство начало распространяться в Джунгарии, находившейся под контролем империи Тан, и обретать неофитов среди кочевников, главным образом басмалов, но довольно долго его успехи были минимальны.

До тех пор пока громада тюркского каганата заполняла центральноазиатскую степь, а тюргешские ханы держали в своих руках Семиречье [161, р. 158-164], среди кочевников не возникало необходимости для пересмотра их идеологических принципов. Мудрый Тоньюкук воспрепятствовал пропаганде буддизма на том основании, что "учение Будды делает людей слабыми и человеколюбивыми" [16, т. I, стр. 274], а тюргешский хан Сулу ответил послу халифа Хишама (724-743): "Среди моих воинов нет ни цирюльников, ни кузнецов, ни портных; если они сделаются мусульманами и будут следовать предписаниям ислама, то откуда же они добудут себе средства к жизни" [7, стр. 9]. Воинственным степнякам принципы городской, регламентированной религии были чужды.

Но как только пали оба каганата (744-745), положение изменилось радикально. Старое мировоззрение - племенной культ Неба-Земли и духов-предков - оказалось скомпрометированным, а поборники его физически уничтожались. Победители-уйгуры легко воспринимали новые идеи, приносимые главным образом из Ирана. Вторая половина VIII в. была переломной эпохой в формировании мировоззрения центральноазиатских кочевников. Жестокие распри между родами развалили тюргешский каганат, но столь же беспощадная внутренняя война в Уйгурии закончилась созданием крупной державы, и конфессиональный момент сыграл здесь важную роль.

Для начала коснемся политической истории. С 747 г. Уйгурию раздирала внутренняя война, перипетии которой описаны в надписи Моянчура [85а]. Хан Моянчур был вынужден завоевывать свою страну, причем против него выступали и вельможи, и народные массы, и соседние племена:татары и кидани на востоке, чики и кыргызы на севере, карлуки и тюргеши на западе. Последних поддерживала какая-то группа собственно уйгуров, боровшаяся с ханом и названная в тексте надписи "Уч'Ыдук", в переводе - "Три святых", что, по нашему мнению, означает христианскую общину, почитавшую Троицу, ибо в контексте тюркское слово "Ыдук" послужило адекватным переводом христианского понятия "святыня" или "воплощение божества". А если так, то в 752 г. на равнинах Джунгарии разыгрался второй акт войны христианства с гностицизмом, причем на этот раз христианство потерпело поражение [47а].

Поскольку христиане оказались противниками уйгурского хана, то после победы он склонился на сторону манихеев, которые, видимо, его поддержали. Вскоре Уйгурия быстро превратилась в теократическую державу, где правила манихейская община [157]. Хану предоставили только военные дела.

Манихеи, оказавшись у власти, проявили такую религиозную нетерпимость [+2], что рассорились со всеми соседями: тибетскими буддистами и последователями религии бон, сибирскими шаманистами, мусульманами, китайцами и, уж конечно, с несторианами. Здесь мы не будем прослеживать политическую историю Уйгурии, отметим лишь, что, когда эта страна была сокрушена в 840- 847 гг. кыргызами, вместе с ней погибла манихейская община. Опустевшие после ухода уйгуров на юг, степи постепенно заселились монголоязычными племенами. Культурная традиция на время оборвалась, но, как только восстановился кое-какой порядок, несторианство буквально затопило Центральную Азию. В 1007 г. крестились кераиты. Примерно в это же время приняли христианство тюркоязычные онгуты [165, р. 630], лесовики-меркиты [161, р. 246], гузы [7, стр. 18-1 9] и отчасти джикили [там же, стр. 1 9-20]. У уцелевшей части уйгуров, обосновавшихся в Турфане, Карашаре и Куче, христианство вытеснило остатки манихейства. Даже среди кара-китаев, пришедших в Семиречье из Юго-Западной Маньчжурии, оказался "некоторый христианский элемент", что дало повод для возникновения в средневековой Европе легенды о первосвященнике Иоанне [7, стр. 25; 148, стр. 441, 446]. Кара-китайские гурханы действительно покровительствовали христианству и даже в такой цитадели ислама, как Кашгар, разрешили учредить несторианскую митрополию (при патриархе Илье III, 1 176-1 190) [7, стр. 26]. Исключением была лишь Северо-Восточная Монголия, где два сильных и воинственных народа, татары и монголы, остались вне возникшего восточнохристианского единства.

Но если Западная Европа почти немедленно узнала о торжестве несторианства над исламом [+3], то было бы невероятно, если бы сведения об этом событии не проникли на Русь. Больше того, Черниговское княжество и Тьмутаракань были настолько тесно связаны со Степью [109, стр. 28], что допустить полную неосведомленность их обитателей о взглядах соседей просто невозможно.

Правда, до 966 г. караванная торговля, связывавшая Центральную Азию с Европой, находилась в руках еврейских купцов-рахданитов [164, р. 681-682], но после разгрома Хазарии инициатива перешла к уйгурам-несторианам, а вместе с товарами передвигаются идеи. Хотя прямых сведений о соприкосновениях русских православных с тюрками-несторианами нет, правильнее попытаться найти хотя бы косвенные упоминания, нежели полностью отвергать наличие русско-азиатских культурных связей в XII в. Где же они?

В "Слове о полку Игореве" [130. В дальнейшем: "Слово..."] четыре раза упоминается загадочный персонаж Троян.

Литература об этом слове или термине огромна, но, к счастью, сведена академиком Н. С. Державиным в систему, допускающую ее обозрение [24]. Н. С. Державин выделил четыре направления толкований слова "Троян": 1) мифологическое (Буслаев, Квашнин-Самарин, Барсов): Троян - славянское языческое божество; 2) символическое (Полевой, Бодянский, Забелин, Потебня, Костомаров): Троян - философско-литературный образ; 3) историко-литературное (Вяземский, Вс. Миллер, А. Веселовский, Пыпин): общее в этом направлении - отрицание Трояна как персонажа древнерусской мысли, либо заимствование образа из византийских и южнославянских преданий о Троянской войне, либо просто увлечение "старыми словесами, найденными автором "Слова" в старых болгарских книжках" (Вс. Миллер); 4) историческое (Дринов, Максимович, Дашкевич и др.): Троян - либо римский император Траян, либо русские князья, персонифицированные в божество. Эта схема представляет интерес для истории вопроса, но для того, чтобы разобраться в самом предмете, она слишком запутанна и аморфна.

Гораздо четче классификация А. Болдура [17], выделившего три варианта гипотез, бытующих на сегодня: 1) Троян - римский император Траян; 2) Троян - славянское божество; 3) Троян - русские князья XI- XII вв. (триумвират): киевский, черниговский, переяславский. Последний вариант всерьез рассматривать не стоит.

Критика этих направлений содержится в упомянутой статье А. Болдура, предлагающего свою оригинальную гипотезу: Троян - имя императора Траяна, перенесенное на легендарного царя Мидаса южными славянами, у которых бытует сказка, похожая на миф о Мидасе и его ослиных ушах [17, стр. 8-1 1, 22]. Не входя в разбор гипотезы в части, касающейся фольклора балканских славян, следует отметить, что она отнюдь не проливает света на упоминания о Трояне в контексте "Слова о полку Игореве", ни с учетом исторической обстановки описанного события (похода и разгрома Игоря), ни без него. Достаточно отметить, что с этой точки зрения "земля Трояна" - Румыния, тогда как в "Слове" говорится о том, что "обида вступила на землю Трояню", по поводу контрнабега половцев, когда был сожжен город Римов и осажден Путивль. А "вечи / века Трояновы" неизбежно воспринимаются как литературная метафора без смысловой нагрузки [там же, стр. 34-35].

Признавая за статьей А. Болдура историографическое значение, следует считать итогом научного исследования исторический комментарий Д. С. Лихачева к "Слову о полку Игореве". Исчерпывающий разбор Д. С. Лихачева показывает, что под именем Троян подразумевалось божество, которое Д.С. Лихачев считает языческим (стр.385-386). Оно, конечно, не православное, но подождем с выводом.

Кроме "Слова", Троян упоминается в "Хождении Богородицы по мукам" (XII в.) в таком контексте: "И да быша разумели многие человеци, и в прелесть велику не внидуть, мняще богы многы: перуна и Хорса, Дыя и Трояна" (там же). Однако вопрос о том, откуда могло явиться само название бога Трояна, Д. С. Лихачевым оставлен открытым.

Разберем тексты. В первом случае последователем Трояна назван Боян (стр. 11, 78), который "рыща в тропу Трояню чресь поля на горы". Это последнее выражение объяснено Д. С. Лихачевым как "переносясь воображением через огромные расстояния" (стр. 78), но попробуем понять это буквально, т. е. считать, что источник веры в Трояна лежит на горах за полями. Поля - в данном случае Половецкая степь, а горы - или Кавказ, или восточная окраина Кыпчакской степи - Тянь-Шань. Заметим это! Во втором случае названа "земля Трояня", в которую после поражения "вступила обида" (стр. 17). Считается, что это Русская земля, но скорее здесь Черниговское княжество, которое только и пострадало от контрнабега половцев. Во всяком случае, допустимы оба толкования. И наконец, самое главное: "вечи (века) Трояновы", т. е. линейный счет времени, эра. "На седьмом веке Трояна" Всеслав ударил древком копья о золотой стол Киевский (стр. 25). Это было в 1068 г., значит, начало "эры Трояна" падает на V в., до 468 г.

А теперь сопоставим черты Трояна с теми данными, которые нам известны о центральноазиатских несторианах. "Троян" - буквальный перевод понятия "Троица", но не с греческого языка и не русским переводчиком, а человеком, на родном языке которого отсутствовала категория грамматического рода. То есть это перевод термина "Уч'Ыдук", сделанный тюрком, на русский язык. Можно думать, что переводчик не стремился подчеркнуть тождество "Трояна" с "Троицей". Эти понятия для него совпадали не полностью, хотя он понимал, что то и другое относится к христианству. Рознь и вражда между несторианством и халкедонитством в XII-XIII вв. были столь велики, что русские князья в 1223 г. убили татарских послов-несториан (20, стр. 145-148; 173, р. 237-238], после чего несторианские священники отказывали православным в причастии, хотя католиков к евхаристии допускали [125, стр. 161].

Начало "эры Трояна" падает на эпоху, когда учение Нестория было осуждено на Эфесском соборе 431 г. И снова проклято там же в 449 г. (Эфесский разбой). Окончательно анафема упорствовавшим несторианам была произнесена на Халкедонском соборе 451 г. От репрессий они могли избавиться лишь путем отречения от своего учителя, в борьбе с которым православные и монофизиты были единодушны. В 482 г. император Зинон издал эдикт Энотикон, содержащий уступки монофизитам и подтверждение анафемы несторианам, которые были вынуждены эмигрировать в Персию [73, стр. 44 1-447]. В промежутке между Эфесским и Халкедонским соборами лежит дата, от которой шел отсчет "веков Трояна". Такая дата могла иметь значение только для несториан.

Обратимся к выражению "земля Трояня" (стр.17). Черниговское княжество обособилось от Русской земли после того, как Олег Святославич, князь-изгой, выгнал из Чернигова Владимира Мономаха и обеспечил своей семье право на княжение. При этом он вступил в конфликт не. только с князьями Мономашичами, но и с киевской митрополией [135, стр. 379]. Для того чтобы удержаться на престоле, ему нужна была не только военная, но и идеологическая опора. Полоцкие князья в аналогичном положении находили опору в языческих традициях, но это было невозможно на юге, так как Киевское и Черниговское княжества были христианизированы [69, стр. 84-104]. В этой связи положение Олега Святославича оказалось предельно трудным: его схватили православные хазары, держали в тюрьме православные греки, ограбили и гнали из родного дома православные князья Изяслав и Всеволод, хотел судить митрополит киевский; ему ли было не искать другого варианта христианской веры?

И тут его Друг ("Олега коганя хоть", стр.30) Боян нашел путь "чрес поля на горы" (стр. 11), туда, где были полноценные христиане и враги врагов Олега. Самое естественное - предположить, что черниговский князь этой возможностью не пренебрег и это обусловило вражду киевлян к его детям, Всеволоду и Игорю. Открытого раскола, видимо, не произошло. Дело ограничилось попустительством восточным купцам и, может быть, даже монахам, симпатией к ним, как мы бы сказали - ориентацией на несторианство. Поэтому в официальные документы не попали сведения об уклоне в ересь князя, второго по значению. Но ход событий в таком аспекте получает объяснение, равно как и приведенные выше темные фрагменты "Слова".

Теперь вернемся к уже цитированному тексту из "Хождения Богородицы по мукам". Там славянские языческие боги поставлены в паре: Перун и Хоре. Так же в паре идут Троян и Дый. Принято считать, что Дый - это "Deus", латинское название бога, Зевс, Юпитер [17, стр. 30], но тогда главным здесь является то, что Дый - бог, для русских чужой. А поскольку он в паре с Трояном, то это качество относится и к последнему.

Признавая, что Дый - название нерусского божества, укажем, однако, что в западноперсидском языке это слово звучало "Див", в восточноперсидском - "Дэв", а в кыпчакском наречии тюркского языка (например, в казахском) - "Дыу". Последнее совпадает с фонетической записью русского автора XII в., и нет никаких оснований не считать, что это слово было услышано русским из уст половца. Тогда сопоставление Дыя с Трояном в одной паре имеет реальный смысл: славянским божествам противопоставлены восточные, степные божества, причем то из них, которое является христианским, - Троян - таковым не признается, потому что исповедание его было предано анафеме, извергнуто из церкви и нашло приют у народа, который древние русские близким себе не считали. Политические контакты русских с половцами в XII в. не влекли за собой ассимиляции. Но воззрения кочевников были русским знакомы.

И вот тем более примечательно, что в "Слове о полку Игореве" это слово встречается не в тюркском или разговорном персидском, а в литературном персидском звучании: "див". Так древние персы называли языческие божества туранских кочевников, и в этом же значении употребляется слово "див" в русском средневековом памятнике (стр. 393-394).

Див - враг Трояна. Сначала он предупреждает врагов князя Игоря о начавшемся походе (стр. 12), потом вместе с разъяренными половцами вторгается в Русскую землю (стр. 20, 90). Короче говоря, он ведет себя так, как он вел себя относительно героев "Шахнаме". Но тут встает вопрос: почему автор "Слова" называет его "див", а не "дый". Вероятно, потому, что он слышал это название из уст человека, говорившего на литературном персидском языке. Таковыми в XII-XIII вв. были только несториане, сохранившие персидский язык с тех пор, как персидские шахиншахи позволили им устроить университет в Несевии и использовали сирийских грамотеев для канцелярской службы. В противном случае звучание этого слова было бы иным.

Итак, мы подошли к решению поставленного выше вопроса. Несторианство было в XII-XIII вв. на Руси известно настолько хорошо, что читатели "Слова" не нуждались в подробных разъяснениях, а улавливали мысль автора по намекам. Вместе с тем упоминания о несторианстве автор почему-то вуалирует, говорит о нем походя и без симпатии. Если первое наше наблюдение может относиться равно к XII и к XIII вв., то второе понуждает нас склониться в пользу датировки "Слова" XIII в. [+4] по следующим соображениям, основанным на исторической дедукции.

Между XII и XIII вв. плавного перехода не было. Жестокий спазм на Западе и Востоке положил резкую грань между двумя эпохами, за какие-нибудь три года изменил всю расстановку сил на Евразийском континенте. Эта грань прошла по 1204 г.

В XII в. Константинополь был Парижем средневековья. Он был "знаменит своими богатствами, но в действительности, - писал Эвд де Дейль, - его сокровища превышают славу о них". А Роберт де Клари утверждал, что "две трети мирового достояния находятся в Константинополе, а одна треть рассеяна по всему свету" [56, стр. 1 14]. И вот 1 2 апреля 1204 г. Константинопольбыл взят приступом, и Византийская империя прекратила свое существование.

Рыцари-крестоносцы оправдывали себя тем, что они совершили богоугодное дело, ведь греки были схизматики, еретики, пожалуй, хуже мусульман и язычников. Культурно-исторический принцип возобладал над догматическим, и католичество, не сумев победить ислам, объявило войну православию [+5]. Папа Иннокентий III, который сначала был против войны с христианами и грозил крестоносцам отлучением, в 1207 г. встал (или вынужден был встать) во главе нового натиска на восток [+6]. В этот год католическим дипломатам удалось заключить соглашение с болгарским царем, что спасло Латинскую империю, а от Польши, Ордена, Швеции и Норвегии папа потребовал, чтобы они перестали ввозить на Русь железо. Политическая близорукость русских князей обеспечила успех католическому проникновению. В 1212 г. ливонский епископ Альберт заключил союз с полоцким князем против эстов, а затем женил своего брата на дочери псковского князя, после чего в 1228 г. в Пскове появилась пронемецкая боярская группировка [94, стр. 77; 137, стр. 28]. В 1231 г. папа Григорий IX предложил Юрию II князю Владимирскому и всея Руси принять католичество [143, стр. 30-31], в ответ на что Юрий выслал из Руси доминиканских монахов. После этого началось наступление на Новгород и Псков силами шведов, немцев и литовцев.

В 1239 г., когда обострились отношения латинян с Болгарией, Наржо де Туей заключил союз, скрепленный браком, с одним из половецких ханов, чтобы зажать Болгарию и Русь в клещи. К. Маркс считал, что "это последнее слово глупости рыцарей-крестоносцев" [5, стр. 205], и, вообще, был прав, хотя в XIII в. просвещенные европейцы считали, что завоевание Руси будет не труднее покорения Пруссии [125, стр. 108], По существу, война, начавшаяся в 1204 г., была одной из первых войн за приобретение колоний, а религиозная окраска ее соответствовала духу времени.

Но на юге победы Ватаца, а на севере подвиги Александра Невского уничтожили все усилия католиков. Первое наступление Европы на Восток захлебнулось.

В то же самое время в монгольских степях Чингисхан победил и завоевал два наиболее сильных и культурных ханства: кераитское в 1 2 0 3 г. и найманское в 1204 г. Но Чингисхан обошелся с побежденными кераитами и найманами куда гуманнее, чем Балдуин фландрский с греками. Кераиты и найманы умножили силы монгольской армии, царевна Суюркуктени вышла замуж за любимого ханского сына Тулуя [166] и сохранила при себе несторианскую церковь с клиром и имуществом [166, стр. 347]. Дети ее Мункэ, Хубилай, Хулагу и Ариг-буга были воспитаны в духе уважения к христианской религии, хотя по монгольской ясе не могли быть крещены [+7] Для православия в торжестве несторианства не было ничего хорошего, так как кочевые священники в XIII в. еще помнили, что основатель их веры принял от греков мученический венец [+8].

Головокружительный поход Батыя от Аральского моря до Адриатического отдал во власть монголов всю Восточную Европу, и можно было думать, что с православием все кончено. Но обстоятельства сложились так, что события потекли по иному руслу. Во время похода Батый рассорился со своими двоюродными братьями: Гуюком, сыном самого верховного хана Угэдэя, и Бури, сыном великого хранителя ясы (главного прокурора, сказали бы мы) Джагатая. Отцы стали на сторону Батыя и наказали опалой своих зарвавшихся сынков, но, когда умер в 1241 г. Угэдэй и власть попала в руки матери Гуюка ханши Туракины, дружины Гуюка и Бури были отозваны, и Батый оказался властителем огромной страны, имея всего 4000 верных воинов, при сверхнатянутых отношениях с центральным правительством. О насильственном удержании завоеванных территорий не могло быть и речи. Возвращение в Монголию означало более или менее жестокую смерть. И тут Батый, человек неглупый и дальновидный, начал политику заигрывания со своими подданными, в частности с русскими князьями Ярославом Всеволодовичем и его сыном Александром. Их земли не были обложены данью [92, стр. 12, 23].

Но против Гуюка выступили монгольские ветераны, сподвижники его деда, и несториане, связанные с детьми Тулуя. Хотя в 1246 г. Гуюка провозгласили великим ханом, но настоящей опоры у него не было. Гуюк попытался найти ее там же, где и его враг Батый, - среди православного населения завоеванных стран. Он пригласил к себе "священников из Шама (Сирии), Рума (Византии), Осов и Руси" [122, т. II, стр. 121] и провозгласил программу, угодную православным, - поход на католическую Европу [+9]. Но Гуюку не повезло. Вызванный для переговоров, князь Ярослав Всеволодович был отравлен ханшей Туракиной, особой глупой и властной. Туракина просто не соображала, что она делает. Она поверила доносу боярина Федора Яруновича, находившегося в свите владимирского князя и интриговавшего против него в своих личных интересах [135, т. II, стр. 151].

Сочувствие детей погибшего князя перекачнулось на сторону Батыя, и последний получил обеспеченный тыл и военную помощь, благодаря чему смог выступить в поход на великого хана. Заигрывания Гуюка с несторианами тоже оказались неудачными.

В начале 1248 г. Гуюк внезапно умер, не то от излишеств, не то от отравы. Батый, получивший перевес сил, возвел па престол сына Тулуя - Мункэ, вождя несторианской партии, а сторонники Гуюка были казнены в 1251 г.

Сразу же изменилась внешняя политика монгольского улуса. Наступление на католическую Европу было отменено, а взамен начат "желтый крестовый поход" [174, р. 72], в результате которого пал Багдад (1258). Батый, сделавшийся фактическим главой империи, укрепил свое положение, привязал к себе новых подданных и создал условия для превращения Золотой Орды в самостоятельное ханство, что и произошло после смерти Мункэ, когда новая волна смут разорвала на части империю Чингисидов. Несторианство, связанное с царевичами линии Тулуя, оказалось за пределами Золотой Орды.

После завоевания Руси Батыем и ссоры Батыя с наследником престола, а потом великим ханом Гуюком (1241) русскими делами в Золотой Орде заведовал сын Батыя - Сартак. Христианские симпатии Сартака были широко известны, и даже есть данные, что он был крещен, разумеется по несторианскому обряду [29, стр. 110; 139, стр. 1 8-1 9]. Однако к католикам и православным Сартак не благоволил [125, стр. 117], делая исключение лишьдля своего личного друга - Александра Ярославича Невского.

В этих условиях прямые нападки русского писателя на несторианство были опасны, а вместе с тем предмет был настолько общеизвестен, что читатель понимал с полуслова, о чем идет речь. Например, достаточно было героя повествования, князя Игоря, заставить совершить паломничество к иконе Богородицы Пирогощей, чтобы читатель понял, что этот герой вовсе не друг тех крещеных татар, которые называли Марию Христородицей, а тем самым определялось отношение к самим татарам [45, стр. 78- 79]. Хотя цензуры в XIII в. не было, но агитация против правительства и тогда была небезопасна, а намек позволял автору высказать свою мысль и остаться живым.

Такое положение продолжалось до смерти Сартака в 1256 г., после чего Берке-хан перешел в ислам, но позволил основать в Сарае епархию в 1261 г. и благоволил православным, опираясь на них в войне с персидскими ильханами, покровителями несторианства. Несторианская тема для русского читателя стала неактуальной.

Вот почему XIII в. следует считать эпохой, когда интерес к несторианству был наиболее острым, и, следовательно, отзвуки его должны были появляться в литературе соседних народов. Они и встречаются у католических, мусульманских и армянских авторов, там, где эти упоминания не могли вызвать осложнений с властью. В России они завуалированы, и отыскать их можно лишь путем сложной дедукции.

Но, может быть, наша концепция неправильна и связи между перечисленными выше событиями нет? Попробуем проверить наши заключения доказательством от противного, считающимся в логике достаточным.

1) Середина VIII в. Известно: а) в Уйгурии была внутренняя война; б) после победы Моянчура к власти пришла манихейская община; в) несториане в это время уже распространились от Ирана до Китая по линии караванного пути и жили в степи, среди тюркских народов; г) после падения манихейской Уйгурии несториане обратили в свою веру почти всех центральноазиатских кочевников до границ тайги. Так могли ли они не участвовать в войне 747-76 1 гг., где решалось, чья вера возобладает? И могли ли они не защищать себя от заклятых врагов - манихеев? В истории создания Уйгурского ханства, поскольку она дана в надписи Моянчура, есть лакуна - лозунг и программа тех уйгуров, которые трижды восставали против хана. Она восполняется только тем, что мы должны предположить наличие в эту эпоху антиманихейской группировки в Степи. Поскольку ни мусульмане, ни буддисты в событиях участия не принимали, остаются только несториане, а приведенные нами выше позитивные аргументы, как бы мало их ни было, подтверждают нашу реконструкцию событий. Прямых указаний источников нет, но ведь от VIII в. дошло так мало письменных сведений по Центральной Азии, что построить только на их основании связную картину событий до сих пор не удалось никому.

2) Середина XII в. Бесспорно, что Западная Европа узнала о существовании центральноазиатских несториан, но сведения могли просочиться лишь через Византию и Русь. Допустить, что на Руси ничего не знали о несторианах, невозможно. А если знали, то как-то относились к ним, и это должно было отразиться на истории культуры Древней Руси, хотя бы в самой слабой степени.

3) Все католические и мусульманские авторы, говоря о монгольской империи XIII в., подчеркивают: а) крайнюю активность несторианской церкви и б) наличие в ставке хана большого количества русских. Можно ли допустить, что Ярослав Всеволодович и Александр Ярославич Невский, в то время когда они искали способов спасения Русской земли от монголов и немцев, игнорировали этот факт? И можно ли думать, что русские монахи, переводившие с греческого целые библиотеки, забыли о решениях Эфесского, Халкедонского и Константинопольского соборов?

Конечно, нет! Следовательно, надо искать, пусть не в текстах, а в намеках и сочетаниях событий, ту пружину, которая повернула ход событий в Восточной Европе, оторвала Золотую Орду от Монгольского улуса и спасла половину русских земель от католического нажима на Восток.

И теперь мы обязаны вернуться к первому, основному вопросу, поставленному вначале: правомочна ли предложенная нами система классификации явлений истории культуры, то есть, можно ли рассматривать центрально-азиатское христианство как продолжение византийской культуры за границами византийской империи? Конечно, кочевые басмалы, кераиты и найманы мало походили на константинопольских патрикиев, а степи Джунгарии не имели никакого сходства с садами Фракии и Пелопоннеса. Это-то ясно, но сходство, крайне важное, возникало в исторических коллизиях, в расстановке сил, в характере споров и хранении традиций. Значение историк-культурных нюансов для понимания исторического процесса огромно. Именно благодаря этим нюансам, можно восстановить живую действительность полнее и точнее, чем по мертвым памятникам материальной культуры.

Диспуты учеников антиохийца Сатурнила с современниками Юстина Философа и Иринея Лионского нашли продолжение в пустынях Джунгарии и степях Монголии с той лишь разницей, что спор решался не тонкой диалектикой, а длинным копьем и острой саблей.

Трагедия, первый акт которой был разыгран в Эфесе, продолжалась в боях на берегу Калки и в роскошных юртах ханши Суюркуктени и царевича Сартака... Эпилог ее находится за хронологической гранью нашего повествования и может составить предмет отдельного исследования (мы имеем в виду гибель несторианской церкви во второй половине XIII в., произошедшую при участии архиепископа Китая Монте Корвино). Всюду мы встречаем сочетания обстоятельств, напоминающие исходные позиции, и это одно позволяет уловить в разнообразных событиях то общее, что позволяет видеть в них целостность, которую позволительно назвать византийской культурой.

[+1] ВГО. Доклады отделения этнографии. 1967. Вып. 5, стр. 5

[+2] Например, они называли Будду бесом и изображали в кумирнях демона, которому Будда моет ноги (157, р. 193).

[+3] Всего за 4 года: от Катванской битвы 1141 г., где сельджуки были наголову разбиты кара-китаями, до 1145г., когда Европа уже знала о "присветсре Иоанне", победившем "братьев Самиардов".

[+4] О датировке "Слова" XIII в. см.: [97, стр. 37-41; 45].

[+5] В послании Балдуина Фландрского, ставшего в 1204 г. императором Константинопольским, содержатся следующие характерные выражения: "чудесный успех", "неслыханная добыча", "беззакония греков у самого Господа вызвали рвоту". Редакция текста приписывается Иоанну, епископу Нуайонскому [98, стр. 5-б].

[+6] В булле русским князьям в 1207 г. он писал: "Так как страна греков и их церковь почти полностью вернулись к признанию апостольского креста и подчиняются распоряжениям его, представляется заблуждением, что часть не соглашается с целым и что частное откололось от общего" [143, стр. 4].

[+7] В 1254 г. Рубрук описывает несторианскую службу, где ханши и царевичи поклонялись кресту [125, стр. 145-151]. Царевич Ариг-буга сказал при Рубруке: "Мы знаем, что Мессия - Бог" [там же, стр. 167]. О христианских взглядах Хубилая сообщает Марко Поло [65, стр. 242, 281].

[+8] Как уже сказано, несториане не причащали православных, но допускали к евхаристии католиков. В 1 21 3 г. на диспуте в Константинополе между кардиналом Пелагием из Альбано и Николаем Месаритом, митрополитом Эфесским, последний заявил: "Ты изгоняешь греческое духовенство за непокорность папским велениям... хотя ланитизм терпит в своей среде иудеев и еретиков, армян, несториан, яковитов" [98, стр. 51]. Полвека спустя католики расправились с несторианством.

[+9] Письмо Гуюка к папе. [См.: 1 25, стр. 59, 220-22 1]

[MSL]

Великая распря в Тюркском каганате

 Великая распря в Тюркском каганате -- Вот здесь можно увидеть ту таблицу: http://www.hist.msu.ru/Byzantine/BB%2020%20%281961%29/BB%2020%20%281961%29%2083.pdf.